тех самых привилегированных английских монстров. «Ненавижу Калькутту, – с усмешкой заявил он. – Там такие толпы, милочка, такой шум, просто ужас». Он умолк, давая всем оценить беспечное замечание, сделанное английским солдатом перед битвой на Сомме{7}.
Отогнав воспоминания о заискивающем лепете Виджея, Анна толкнула дверь в спальню. Дверь, постоянно застревавшая на выщербленных плитках пола, служила еще одним напоминанием об Элейн, которая отказывалась менять что-либо в доме из опасения лишить его «подлинного духа». Шестиугольная терракотовая плитка поблекла там, где об нее терлась дверь. Анна боялась пролить кофе, поэтому оставила дверь в покое и боком протиснулась в щель, на ходу задев грудью комод.
Анна поставила чашку на круглый мраморный столик на черных металлических ножках, который Элейн раздобыла в каком-то магазинчике в Апте и торжественно приспособила вместо прикроватной тумбочки. Столик был чересчур высоким, поэтому Анна часто вытягивала не ту книгу из стопки, не видя названий. Под руку постоянно и как-то укоризненно попадалась «Жизнь двенадцати цезарей». Дэвид ссудил ей томик еще в начале августа. Анна пролистала пару глав, но то, что книгу порекомендовал Дэвид, отбивало всякое желание ее читать, хотя и следовало бы, особенно перед предстоящим ужином, чтобы, возвращая том, сказать что-нибудь умное. Ей запомнилось лишь то, что Калигула грозил дознаться от жены, хотя бы под пыткой, почему он так ее любит{8}. Интересно, какое оправдание измыслил себе Дэвид, подумала она.
Она прикурила сигарету, откинулась на груду подушек и подушечек, пригубила кофе и, забавляясь завитками дыма, на миг ощутила, что мысли становятся более глубокими и всеобъемлющими. К несчастью, краткое удовлетворение прервал звук воды, льющейся в спальне Виктора.
Сначала Виктор побреется и утрет остатки пены с лица чистым полотенцем. Потом прилижет волосы, подойдет к лестнице и позовет: «Дорогая!» Немного погодя он повторит восклицание, но уже тоном, говорящим «давай не будем играть в эти глупые игры». Если она и тогда не появится, он крикнет: «Завтрак!»
На днях Анна решила над ним подшутить.
– Спасибо, дорогой, – сказала она.
– За что?
– За то, что приготовил завтрак.
– Какой завтрак?
– Ну, ты же пригласил меня завтракать, и я решила, что завтрак готов.
– Нет, это я готов к завтраку.
И в этот раз Анна почти не ошиблась. В ванной комнате первого этажа Виктор тщательно приглаживал волосы. Как обычно, стоило отложить гребешок, как непокорные кудри, мучившие с детства, снова встопорщились.
У гребешка из слоновой кости не было ручки. Пользоваться им было неудобно, однако он выглядел очень традиционно, как деревянная мисочка с мылом для бритья, которое, к сожалению, давало жиденькую пену, а не густую, как из баллончика. Виктору исполнилось пятьдесят семь, но выглядел он гораздо моложе. О его возрасте