и голос ее сорвался.
На переменах Димка усердно следил за развитием событий – все шло по плану. Сашка и Оля после каждого урока бросались друг к другу, как голодные, и, освещая школу своим сиянием, без конца о чём-то говорили.
Теперь Димке надо было увидеть, что и как получится дома. Но у него в тот день было шесть уроков, а у сестры пять, и насладиться ее триумфальным появлением в семье не представлялось возможным. Однако, придя домой, он не обнаружил никого. Ладно, родители на работе, а сестра где? Школьной сумки нет – значит, домой она не приходила, наверное, с Сашкой гуляет. Прошел час, другой, третий… Вот и мама пришла с работы, позвала дочь… У Димки ничего спрашивать не стала – вот уже больше недели с ним никто дома не разговаривает. Он всерьёз забеспокоился и проклял тот день, когда ему пришло в голову устроить сестрёнке личную жизнь.
Она пришла вечером и своим счастливым визгом заглушила все родительские претензии. Бросилась кружить маму, потом повисла на отце, ругать её было бессмысленно. С того момента основной темой разговоров в семье был Саша Копылов. «Великий комбинатор» Дмитрий Алексеевич Крабник остался собой весьма доволен.
Глава 2
В целях экономии электроэнергии Ольга ложилась спать рано, но не засыпала, а работала: придумывала новые темы для своих статей, составляла тексты, чтобы на следующий день быстро изложить их на бумаге – к редакционным компьютерам её не подпускали. Выполнив намеченный план, она оглядывалась назад, в прошлое, пытаясь понять, почему так всё складывалось.
Самые яркие воспоминания раннего детства: какой у неё замечательный брат и какая сама она жуткая дура. Брата она любила гораздо больше, чем маму и папу, вместе взятых. Дети жили в маленькой комнате, а родители – в большой, которая считалась залом. Забравшись на верх двухъярусной кровати (её личное пространство), Оля, затаив дыхание, смотрела, как брат одевается, ходит, играет… Представляла себе картины, как бросается ему на выручку в случае опасности, как он удивляется её смелости и горячо благодарит. Обязательно надо было его спасать, потому что просто так он на неё внимания не обращал.
Да это и понятно: все вокруг знали, что Оля Портич – дура. Выяснилось это в детском садике. Воспитательницей у них была толстая, черноволосая, усатая тетя, имени её Оля никак не могла запомнить, отвечать ей на занятиях, хорошо выполнять задания она тоже не могла. Воспитательница нажаловалась маме, и та отшлёпала дочку, приговаривая:
– Почему на занятиях в садике ничего не делаешь, отвечай! Почему молчишь, как истукан?! Скажи матери хоть что-нибудь, дура!
Но девочка ничего сказать не могла, потому что не знала… Если б знала, она бы, может, и не молчала, может, она бы не хуже других работала!..
Мама несколько раз приходила в садик (он находился рядом с домом, и Олю не надо было водить туда за ручку), встречалась с разными тётями, и все говорили о какой-то спецшколе. Оля поняла: ей не место среди нормальных