руками и округлив от изумления глаза. Другие же стояли тихо и словно бы были погружены в свои переживания и чаяния.
Заняв очередь, Аарон отошел в сторону и присел под сенью огромной оливы. Погрузившись в свои невеселые мысли, он и не заметил, как наступили сумерки. Казавшийся нескончаемым, людской поток заметно уменьшился. Из дома проповедника вышла женщина и поставила рядом с порогом зажженную лампаду. Потом так же неслышно зашла внутрь, а следом за ней – следующий из очереди просящих.
Аарон вошел в дом старца только поздней ночью. Сняв у двери сандалии, он ступил на каменный пол и тут же ощутил на своих ступнях ледяной холод. Иоанн сидел, опершись на посох, за деревянным столом. На полу лежал грубый матрас, набитый шерстью, и шкура козы, служившая, вероятно, подушкой. На окне – масляная лампа, точно такая же, какую вынесла женщина. Никаких других вещей в обстановке жилища не было. Несколько секунд хозяин и гость просто смотрели друг на друга. У Аарона от волнения пересохло в горле, но, прокашлявшись и поприветствовав старца, начал говорить.
Мужчина рассказал о своей семье, годах счастливого брака с супругой, любимых детях. И в конце поведал свое желание. Даже ему самому оно казалось безумным, поэтому Аарон очень боялся, что Иоанн ему откажет.
– Значит, ты хочешь, чтобы я оживил твою жену?
Мужчина молча склонил голову и от волнения то сплетал, то расплетал пальцы рук.
– Я могу вернуть твою Ревекку в ее прежнем обличии, с ее красотой и здоровьем, но души твоей супруги уже не будет в ней. Она уйдет к небу, а через время, год, два года, век, никому про это не известно, зародится в новом теле. Хорошо подумай, прежде чем дать мне свой ответ. А как надумаешь, приходи. Больше мне сказать тебе нечего.
Три дня и три ночи думал Аарон. А на четвертый, едва рассвело, он, поцеловав еще спящих детей, снова отправился к старцу.
Ревекка вернулась домой, когда солнце уже скрылось за горизонтом, и на небе показался ярко-желтый круг луны. Она тихо проскользнула в дверь, которую Аарон предусмотрительно не запер на засов и, закутавшись в плащ, легла на кровать, ставшую недавно ее смертным одром.
Наутро, проснувшись, женщина увидела возле своей постели детей, которые сидели на полу, поджав под себя ноги, и с любовью на нее смотрели. Потом в дом вошел худощавый мужчина в тунике, вытер об одежду свои руки и тоже подошел к Ревекке. Он улыбался, и глаза его сияли неподдельной радостью.
Так жизнь в семье Аарона, казалось, снова вошла в прежнее русло. Ревекка снова стала вести домашнее хозяйство, ходить за водой и заботиться о детях. Днем она пекла хлеб и лепешки, а вечером шла на ручей стирать одежду или штопала туники, сидя во дворике перед домом.
Однако вскоре близкие стали замечать, что женщина почти не общается с ними, погруженная в свои мысли. Привычную работу же выполняет монотонно, старательно, но без души.
БЕЗ ДУШИ. Теперь Аарон начал понимать,