не замечая, как я подкрадываюсь к нему со спины. Никто не замечает, только Карина. Но даже тут она играет за мою команду, делает вид, что меня не видит, и своего сына Сережку подпихивает, намекает, чтоб молчал.
– Здарова, старина! – ору я, добившись должного результата – Артем подпрыгивает в небесную высь к ласточкам и возвращается на землю напустить на меня тучу голодных собак.
– Привет. Обязательно пугать до потери пульса? Как ты?
– Я нормальный. – Вру. Вру на высший балл. Вру и не краснею. Никто так не врал, как я соврал сейчас. Мне и под пытками не осилить эту науку – быть нормальным. Артем знает об этом, как никто другой, поэтому мне не приходится отматывать это вранье назад.
– Я серьезно, как твое состояние?
– Тяжелое-стабильное.
– А настроение?
Ты – был моим настроением. Когда-то мы были Мишкой и Ежиком в тумане.
– Напьюсь – станет лучше. – Говорю вслух. – Шучу. Лучше не станет. Нет у меня больше никакого настроения. Его у меня мама отобрала, пока я не видел. Как будто пока я отвернулся стереть с полочки пыль, мама бросила в огонь все мои книги, посчитав, что мне они больше не понадобятся, и смысл жизни сгорел.
Артем, вздохнув, обрушивает мне на плечо свою ручищу, мол, чего ты, вот он я, твое настроение, я с тобой.
– Эй, а чего ты меня опять послал-то «В Контакте»? – говорит он на деле, и моя наивность растворяется в душном мае, пока я до колен вхожу в землю под тяжестью руки.
– Потому что я бесплатного советчика не нанимал. Особенно такого, кто дает грязные советы.
– Я тебе дал хороший совет. А ты решил податься в священники?
– Нет, просто под понятием моей личной жизни ты не подразумеваешь того, кто мне нужен.
– Слава, у тебя тоже все будет хорошо.
– Как пел Высоцкий: «Жираф большой, ему видней». – С помощью взгляда я описываю Артема контуром и испаряюсь к чертовой матери, а не к своей этой невесте, которая еще хуже.
Глава 2
Песня, которая поддержит меня в мрачный день: «Bad Romance», Lady Gaga.
Союз некоторых людей по-другому не назвать.
В слепящей разочарованные глаза атмосфере загса глубокую, черную, непросветную тьму, проблескивающую из каждой части моего существа, становится так очевидно, что я поражаюсь, как регистрация брака не обратилась в похороны. Я плачу и, вероятно, люди интерпретировали мои слезы по-своему. Артема и мою маму объявили мужем и женой, со всех сторон защелкали все камеры, кроме моей, а целуются они, как в какой-нибудь порнографии.
После вручения свидетельства о браке, которое мама держит, словно красный диплом о высшем образовании, все гости приступают виснуть на них со своими цветами и поздравлениями. Петр Доронин обнимает сына дольше всех и говорит, как гордится им. Он едва сдерживает слезы, я прежде его лицо таким счастливым никогда не видел, разве только на его собственной свадьбе с Кариной, но то были лишь фотографии, на их регистрации