буду, – ответил Эблинг.
– Ох уж этот Ломан. От него можно было ожидать! Ты не говорил с коллегами из «Дегетеля»?
– Пока нет.
– А пора бы уже, пора! Поездка в Локарно нам бы очень помогла, как и три года назад в Венецию, – рассмеялся мужчина. – Как у тебя вообще? Что, все-таки Карла?
– Ага, – ответил Эблинг.
– Ну и свинья же ты, старик, – сообщил собеседник. – Поверить невозможно!
– Вот и я того же мнения, – ответил Эблинг.
– Ты что, простужен? Голос у тебя какой-то странный.
– Я просто… сейчас занят кое-чем. Я перезвоню.
– Ладно, не переживай. Ты, похоже, неисправим – да, старик? – ответил мужчина и повесил трубку.
Прислонившись к стене, Эблинг потер лоб. Ему нужно было какое-то время, чтобы прийти в себя и вновь осознать, что вокруг столовая, а рядом коллеги поедают шницели. Мимо прошел Роглер с подносом в руках.
– Приветствую, Эблинг, – бросил он. – Все в порядке?
– Еще бы, – ответил тот и выключил телефон.
Во второй половине дня вид у него был отсутствующий. Вопрос, какая именно деталь была неисправна и каким образом могли возникнуть те неполадки, что отметил продавец на листке неисправностей (записи с трудом поддавались расшифровке: «Клиент сообщил, что нажал реcет, потому что откл. рядом с дисплеем, потом ничево не показ.»), его сегодня просто не волновал. Вот, оказывается, что это было за чувство – радостное ожидание.
Он растягивал удовольствие. Не включал телефон, пока ехал в электричке домой, не включал, пока покупал в супермаркете огурцы. Телефон спокойно лежал в кармане, пока он сидел за ужином с Эльке и двумя детьми, пинавшими друг друга ногами под столом. Но все это время Эблинг думал о нем не переставая.
Потом он спустился в подвал. Пахло сыростью, в одном углу стояли один на другом ящики с пивом, в другом – временно разобранный шкаф из «Икеи». Эблинг включил телефон. Два сообщения по голосовой почте. Но не успел он их прослушать, как телефон вновь задрожал: кто-то звонил.
– Слушаю.
– Ральф!
– Слушаю!
– Это что такое? – расхохоталась она. – Ты что, играешь со мной?
– В жизни не стал бы.
– А жаль!
Рука его задрожала.
– Ты права. Вообще-то я с удовольствием бы… С тобой…
– Так-так?
– Поиграл.
– Когда?
Эблинг оглянулся. Подвал этот он знал как свои пять пальцев, и даже лучше. Каждый из лежавших в нем предметов он принес сюда сам.
– Завтра. Скажи, где и когда. Я буду.
– Ты это серьезно?
– Вот сама и выясни.
На том конце он услышал глубокий вдох.
– В «Пантагрюэле». В девять. Бронь на тебя.
– Будет сделано.
– Но ты ведь понимаешь, что мы поступаем неразумно?
– А кого это волнует? – ответил Эблинг вопросом на вопрос.
Вновь расхохотавшись, она повесила трубку.
Той ночью он