но и он со временем разбился.
Самой интригующей была ловля, а точнее, охота с острогой. Занимались этим только взрослые мужики и ночью. Для этого на носу лодки крепилась так называемая «коза» – железная корзина для костра на стойке. Козу она напоминала, по-видимому, своей рогатостью. В неё укладывали смольё – сухие смолистые сосновые поленья. Горел такой костёр долго и ярко. Ловили вдвоём: один, стоя на корме, медленно толкал лодку шестом против течения, второй на носу высматривал на дне рыбу и бил её острогой. Картина плывущей ночью лодки с костром, освещающим лесистые берега, была романтической. Наверное, это считалось браконьерством, как и ловля сетями, да и мордами, а некоторые и перемёты на ночь ставили. Но рыба в реке почему-то не переводилась, а когда исчезла, то от совсем иных причин.
Летом 1959 года вдруг в реке появилось несметное количество мелких окушков. Размером они были не крупнее мулька, да и количеством не уступали. Стайки непрерывным потоком шли вдоль берега против течения реки. Поймать с берега на удочку какую-либо иную рыбу уже было невозможно, окушки бросались на любую наживку, даже на голый крючок. На следующий год они уже подросли до размера пескаря, их можно было ловить. Но кто чистил чешую у окуней, тот знает, каково это удовольствие. Никто не захотел бы менять привычных мульков и пескариков на эту окунёвую мелочь. А мульки в реке начали стремительно исчезать, даже увидеть их не часто удавалось. Куда они делись, было понятно: их пожрали окуни. А вот откуда взялись эти обжоры, никто не знал.
Версии высказывались самые фантастические. Сейчас бы сразу обвинили иностранных агентов, но тогда органы ещё крепко стояли на защите рубежей, а внутри страны было такое единство, о каком нынешняя «Единая Россия» и мечтать не смеет. В итоге возобладала версия, что этих окуней запустили в реку специально с целью уничтожить мульков, которые вдруг заболели и угрожали заразить всех прочих рыб. Всё же народ к тому времени приучили мыслить строго позитивно и верить в мудрость власти. А тем временем в реке стал исчезать и хариус, а за ним и голавль. Это уже было объяснимо: мулёк служил пищей для крупного хариуса и голавля, а появление конкурента нарушило эту пищевую цепочку. Последним исчез сам виновник этой катастрофы – окунь, ему тоже стало не хватать пищи. Точнее, исчез не совсем: в реке стали попадаться крупные окуни – горбачи, но их было так же мало, как и других видов. Щука тоже стала редкостью.
Рыба не попадалась даже в сети. Порой удачливый ловец на лопаточку мог наловить больше, чем рыбак сетью. Хариуса стали ловить на кораблик – водяной змей. Нередко на берегу можно было увидеть сразу несколько рыболовов с корабликами. Появились отдельные, как сейчас говорят, «продвинутые» рыболовы со спиннингами. Но этому способу ловли мешало множество топляков, забивших все ямы в русле реки, где только и имело смысл ловить на блесну. Редкий заброс обходился без зацепа. Крючки-якоря стали отжигать,