пишет третьему стихи.
Она из племени суккубов,
она из демонов стихий.
Себя не знать – её призванье.
Вчера она – мадам де Сталь,
сегодня – в роли дерзкой дряни
и героини в догги-стайл.
А как хитра – порок искусен,
и мы не ангелы отнюдь.
Но, впрочем, ей не до дискуссий.
Ну, вот и ночь…
– Гарсон, меню!
Смертельные ласки
На реке собирала кувшинки
И с небес воровала луну,
Всё ждала, кто бы сделал ошибку,
К берегам твоим манким прильнув.
Сладкой песней меня зазывала,
Обещая волшебные сны,
И ткала из воды покрывало
И дразнила нарядом цветным.
Я шагну в эту дивную сказку -
Мне уже пропадать всё равно.
Подари мне смертельные ласки,
Опои меня терпким вином…
Джесси и Рэмбо
У меня есть мой друг непутёвый,
я зову его ласково – Рэмбо.
Даже сытый он голоден снова,
просит сволочь – дай чёрного хлеба!
У меня есть ещё и подруга,
урождённая фрау фон Джесси.
Обожаю, хотя она – сука,
и живот ей чешу от депрессий.
А собачью не вытравишь верность -
за тобою в огонь или в воду.
Если рядом их нету, мне скверно…
Я люблю вас, разбойные морды.
Штрафные роты
Роты штрафные – не для парадов,
Не для медалей и орденов.
Роты штрафные, смерть им не рада -
Братской могилы нету следов.
Время срывает знаки различий
И обрекает – первый-второй.
Минное поле… Мат без приличий.
Смерть не обманешь тихой мольбой.
Кто-то за веру, кто за награду -
Могут не верить только они.
В спину свои же лупят взаправду.
С пулями салки – эй, догони!
Чёрные лица не от загара,
Чёрные слезы не от обид.
Подлое счастье – выжить до завтра:
Чтобы до кро̒ви, но не убит…
И в аду бывает холодно
И в аду бывает холодно,
и в раю бывает жарко.
Всё звонит по ком-то колокол
между Хэмом и Ремарком.
Вот и мы в стране потерянных,
но у нас опять фиеста -
три товарища размеренно
пьём за Эриха с Эрнестом.
Драй Мартини с Кальвадосами
не в чести у маргиналов.
Водка с вечными вопросами…
Только жалко – водки мало.
Апельсиновые мячики,
мы и Осень на скамейке…
В три пластмассовых стаканчика
наливаем по линейке.
Голоса басят негромкие,
время стынет на запястьях.
Листья жёлтою позёмкою
заметают наше счастье.
Для чего мы жили, силимся
разгадать промежду прочим,
позабыв Шекспира Вильяма –
пусть помянут, но не к ночи.
Без