Эви открыла дверь кабинета и переставляла в шкафу фигурки своей коллекции, а я, мысленно, прошелся по родному дому вместе с ней. Как давно я там не был, как захотелось мне очутиться среди всех тех вещей, мебели и книг, которые были немыми свидетелями моего детства и юности, которые все еще хранили эпизоды каждого дня в деталях, о которых я давно позабыл. Они единственные наблюдатели самых искренних мгновений, когда я оставался наедине с собой, ведь это часто бывает такой тайной тайн, в которую можно посвятить только неодушевленных очевидцев.
Хотя, неодушевленными их сложно назвать. Один их запах, с огромной скоростью, переносил меня во времени, соединяя его разнополюсные концы, мощным разрядом, вдыхая в меня цельность и жизненность.
– Нашла, наконец! Шрифт очень мелкий. Искала лупу. Слушай!
«Щеглом заливалась синица:
– По перьям не судят, кто певчая птица!
Не делают аиста звонким певцом
Широкие взмахи белым крылом.
Однако, известно, что легкость пера,
Весомость вселяет в простые слова.»
Это все, Джадди.
– Это, скорее всего, лишь часть стихотворения. Я надеялся, что тебе известно продолжение или хотя бы причина, по которой его выгравировали на старинной статуэтке. Мне оно кажется неуместным. Не понимаю почему ты купила эти детали от разных конструкторов? Причем здесь Меркурий?!
– Мне кажется, что стихотворение больше относится к фигурке птицы. Если тот магазин, где ее купила…, – она осеклась, а затем поспешила продолжить, – где я покупала статуэтку, все еще работает – тебе лучше узнать у них.
– Да уж. У них сложно что-то выпытать.
– Джадд, ты так и не сказал, почему интересуешься статуэткой?
– Я не статуэткой интересуюсь, а поэтом, точнее поэтессой, чье легкое перо нацарапало на трехсотлетней фигурке посланца богов свои простые слова. Ты мне очень помогла. Спасибо, дорогая Эви. Спокойной ночи!
– Удачи тебе, мой многострадальный сын. Мы с мистером Эртоном, Роландом, вскоре навестим тебя.
– Но…, – начал было я, но мама предусмотрительно положила трубку.
VI
Сквозь сон я не сразу понял, что это мой телефон, так настойчиво пытается меня разбудить. Звонили с неопределенного номера, потому мое "Алло" прозвучало вопросительно.
– Доброе утро! Это Марк Джанксаллен.
– Мистер Джанксаллен, рад, что вы позвонили. Я собирался заехать к вам снова.
– У меня очень мало времени, прошу, дайте мне возможность объяснить зачем я вам звоню.
– Я слушаю.
– Эмма была против, но я считаю вы должны знать. Приходите вечером в театр. Я оставлю вам билет у охранника. Назовете мою фамилию. На этот спектакль полагается приходить в костюме или хотя бы в пиджаке. Начало в 19:30.
– Зачем?
– Увидите, – уже шепотом произнес антиквар и завершил разговор.
– Хорошенькая установка на целый день, – произнес я вслух, жалуясь самому себе, – не лопнуть до вечера от любопытства.
Я взглянул на