чё, наивный такой или придуряешься?
– Короче, завтра отправляюсь на их поиски, – невозмутимо подытожил царевич, встал и направился к двери. – И привезу тебе, кстати, китайской чудодейственной воды. Чтоб секс у тебя наладился.
– Васька, прокляну! – пригрозил вдогонку царь.
Царевич обернулся в дверях.
– Всё равно поеду. – И он вышел.
А царь Иван, сидя на кровати, обхватил руками голову.
– Идиёт! Вот же идиёт!
Утром, однако, в инвалидной своей коляске он выехал проводить сына. Василий держал под уздцы осёдланного гнедого жеребца. Рядом охали да ахали нянька с Аркадием Кузьмичём.
– Ну, теперь что же… портвейну заморского на посошок? – предложил царский советник.
– С утра? – поморщился царевич. – Ладно, один глоток.
Аркадий Кузьмич плеснул из фляги, не скупясь. Но стакан из его руки выхватила нянька Алёна, хлебнула и, блаженно закатив глаза, резюмировала:
– Можно. Хотя и слабовато.
После её дегустации царевичу действительно достался лишь глоток. Выпив, он вскочил на коня.
– Не передумаешь? – без надежды спросил царь Иван. Сын покачал головой. – Ладно, скачи… Еду взял? Деньги взял?… А бутыль порожнюю?
Василий с улыбкой кивнул.
– Взял, что нужно, отец. А бутыль, полагаю, мне император одолжит.
И царевич поскакал навстречу восходящему солнцу. В этом направлении, по его расчётам, находился Китай, на пути к которому где-то потерялись старшие братья.
Василий-царевич одет был в простой дорожный костюм, обут в старомодные сапоги, а на голове его красовалась потертая шляпа. Едва ли в подобном наряде кто-то мог угадать царского сына. Лук со стрелами он с собой не взял. Из всех видов оружия один лишь меч был пристёгнут к его поясу. Прохожий-проезжий люд Василия не сторонился, однако и задеть ненароком опасался: что-то в этом одиноком всаднике внушало невольное почтенье. Ночевал царевич под открытым небом – на расстеленном плаще, подложив под голову седло. Пил он из ручьёв, а питался покамест домашними припасами. Коню тоже корма вокруг хватало. Переночевав, царевич продолжал скакать навстречу солнцу.
На пятый день дорога стала малолюдной, а на седьмой – обезлюдела вовсе. К закату девятого дня Василий доехал до перекрестка, на котором громоздился большущий замшелый камень. На камне была выбита надпись: «Налево пойдешь – оттянешься по полной программе. Направо пойдешь – карьеру сделаешь, если повезёт. Прямо пойдёшь – проблем не оберёшься».
Василий хмыкнул. «Направо не поеду, – подумал он. – Карьера мне ни к чему. А вот налево… тут возможны варианты».
Только он повернул коня, как услыхал знакомый голос:
– Эй, ты куда? – Возле камня сидела волчица и смотрела на него жёлтыми глазами.
Конь в испуге встал на дыбы. С трудом его успокоив, царевич спросил:
– Как ты здесь оказалась?
– Гуляла просто. Нельзя?
– Почему же, гуляй на здоровье. – Василий тронул поводья.
– Эй! – не унималась волчица. – Я думала, тебе туда, где проблем не оберёшься.