он лежал на полу, а Катталин, полностью одетая и причесанная, сидела на его рабочем столе. Она была бодра и явно пребывала в приподнятом настроении. Девушка держала кипу разрозненных листков и увлеченно их просматривала, иногда чуть хмуря брови, разбирая совсем уж неразборчивый почерк. Заметив, что Пако проснулся, она взмахнула черновиками в воздухе:
– Не против, если я почитаю?
– Да, без проблем! – Пако лихорадочно вспоминал, есть ли у него в этих бумажках что-нибудь, хм… эдакое.
Катталин, между тем, заинтересовалась каким-то небольшим опусом:
– «Как художник, он понимал, что персонаж должен получаться максимально выпуклым. Поэтому рисовал только женщин…» – процитировала она. – Это вообще что? Сексизм какой-то! – Катталин изображала негодование, но глаза ее смеялись. – Вставай, мачо!
Пако выкарабкался из своего порядком смятого «гнезда» и побрел умываться.
* * *
Как Катталин ни торопилась, выйти удалось только около полудня. Словно истинный кабальеро, Пако настоял, чтобы девушка шла налегке, он даже отобрал у нее этот ее монументальный черный зонт и накрепко приторочил его сбоку к своему рюкзаку. Сначала Пако вообще пытался «забыть» зонтик дома, но Катталин вспомнила о нем при выходе из квартиры, и, вцепившись в изогнутую рукоять обеими руками, сообщила, что: «Иначе бабушка голову оторвет».
Солнце припекало, август наконец вступил в свои права. Они вышли из города и теперь поднимались хорошо натоптанной тропой по склону Монте Игельдо – высокого холма, ограничивавшего город с запада. Тут еще было довольно многолюдно, то и дело приходилось здороваться с группками туристов-пилигримов, неторопливо бредущих в попутном направлении в намерении идти так по всему баскскому побережью и дальше, через Кантабрию, Астурию и Галисию, до самого города Сантьяго-де-Компостела.
– Почему мы просто не можем поехать на электричке, ну, или там, на автобусе? – под солидным весом рюкзака Пако быстро вспотел, пешая прогулка совершенно перестала ему нравиться.
– Мы пропахнем техникой – железом и горючим. Ламии это не переносят.
– Ага, а так я пропахну по́том настолько, что все окрестные магические твари разбегутся задолго до нашего приближения!
– Не ворчи, Пако! Смотри лучше, как красиво!
И действительно, посмотреть было на что – они поднялись уже на самую вершину. Отсюда в одну сторону открывался широкий вид на океан, лазурный и такой обманчиво спокойный сегодня; с другой стороны холма, сразу за серой лентой оживленного шоссе, начинались, постепенно повышаясь, крутые живописные горы, испещренные бурыми языками каменистых осыпей и поросшие густым вековым лесом.
Катталин какое-то время молча смотрела на море, глубоко вдыхая, чуть приоткрыв губы, как бы пробуя соленый океанский бриз на вкус. От ее хорошего утреннего настроения не осталось и следа, казалось, что-то ее угнетало и печалило. И Пако очень хотелось бы знать,