как и запланировано, 12 ноября[196], внимательные читатели работ Ленина могли заметить раздававшиеся уже тогда предупреждения в отношении «конституционных иллюзий» и заявление о том, что вопрос «о ходе и исходе классовой борьбы» важнее, чем Конституционное собрание[197]. Уже после выборов на основе этих аргументов была развернута полномасштабная публичная кампания против превращения Учредительного собрания в «фетиш»: утверждалось, что избирательные списки устарели (в первую очередь из-за того, что уже после их составления была сформирована партия левых эсеров), что с момента выборов «народная воля» еще сильнее сместилась влево, что советы представляют собой «высшую форму демократизма», в силу чего любое правительство, созданное Учредительным собранием, станет шагом назад, и что большая вероятность гражданской войны требует принятия чрезвычайных мер. В идеологическом плане важнейшим доводом против Учредительного собрания служил исторический аргумент о классовой борьбе, гласивший, что критерием легитимности парламента должны служить не электоральные формальности, а его позиция в исторической борьбе, зависящая от той степени, в которой он будет «творить волю трудящихся, служить их интересам и отстаивать их завоевания». Придя к выводу, что Учредительное собрание, несмотря на подавляющее большинство социалистов в его составе, наверняка провалит этот исторический тест, большевики утверждали, что у них нет выбора: логика истории и классовой борьбы «заставляла» их распустить контрреволюционное Учредительное собрание, что они и сделали на его первом заседании в январе[198]. Впрочем, не следует забывать о том, что ряд видных умеренных большевиков выступил против этого шага, в то время как большинство левых эсеров одобрило разгон Учредительного собрания.
Большевики начали подвергать гонениям оппозиционную прессу еще до этой решительной расправы с демократическим органом, который в глазах большинства русских социалистов и либералов уже давно был «Святым Граалем» демократической революции. Изданный в конце октября Декрет о печати требовал закрытия множества газет (включая либеральные и социалистические), которые могли подстрекать к «сопротивлению или неповиновению», сеять «смуту путем явно клеветнического извращения фактов» или просто «отравлять умы и вносить смуту в сознание масс»[199]. В конце ноября главная несоциалистическая партия – Конституционно-демократическая, формально известная как Партия народной свободы, – была объявлена вне закона как партия «врагов народа», ее вожди арестованы, а над всеми ее рядовыми членами был учрежден надзор[200]. В то время как немногие большевики, оставшиеся среди руководства Совета – в первую очередь левые эсеры, и в частности Исаак Штейнберг, – критиковали этот указ, Лев Троцкий якобы называл это всего лишь «мягким террором» по сравнению с тем, что очень скоро станет необходимо вследствие обострения классовой