оппозиционные партии участвовали в создании своего рода контрсовета, называвшегося «Чрезвычайное собрание уполномоченных фабрик и заводов». Они утверждали, что экономические проблемы вызваны неспособностью профсоюзов, фабрично-заводских комитетов и местных советов функционировать в качестве демократических органов, управляющихся рабочими, а не бюрократическими учреждениями большевистского государства. С другой стороны, вожди большевиков указывали, что поскольку их государство является пролетарским государством, то средства производства принадлежат рабочим, и, следовательно, те не могут подвергаться эксплуатации. После того как правительство в конце мая увеличило хлебные пайки для фабрично-заводских рабочих, Чрезвычайное собрание уполномоченных призвало рабочих к забастовке и обвинило государство и партию в попытке «подкупить» рабочих и отделить их от «других слоев населения», заявляя, что проблему голода решит лишь «восстановление народной власти». В ответ правительство пресекло забастовки и арестовало вождей этого движения[211].
Политические отношения формировались с учетом военного кризиса и идеологических предпочтений. Стиль партийного управления все сильнее отличался централизацией, выстраиванием иерархической структуры, административно-командными методами, подавлением и наказанием несогласных и широким использованием слежки для выявления общественных настроений. Отчасти все это было следствием опоры на большевистский авангард при организации социалистической революции. Но, как сетовали многие большевики, существовала и сильная разница, поскольку на этот раз данная модель применялась для построения, а не для свержения политической и социальной системы. Местные советы и комитеты, символизировавшие революцию снизу, лишились самостоятельности. Власть фабрично-заводских комитетов и профсоюзов была пожертвована в пользу единоначалия и жесткой трудовой дисциплины. Права рядовых рабочих были еще больше урезаны в 1920 г. с принятием курса на «милитаризацию экономики», включавшую «мобилизацию рабочей силы», которая предусматривала подчинение рабочих военной дисциплине и суровые наказания за ее нарушения. Прогулы, низкая производительность труда, «хищение» продукции и другие проявления недисциплинированности клеймились как «преступные» деяния, «дезертирство» и «измена». Особенно в таких ключевых отраслях, как транспорт и производство вооружений. Аресты, скорые суды, ссылка в трудовые лагеря и даже казни стали нормой, причем присутствие ЧК становилось все более повсеместным. Эти усилия привели к желаемому результату: в 1920 г., по крайней мере согласно официальной статистике, производительность труда выросла. С другой стороны, в этом милитаризованном политическом окружении крепкое местничество и прямая демократия 1917 г., прежде восхвалявшиеся и одобрявшиеся, отныне считались опасной раздробленностью и анархией.
Тем не менее многие коммунисты верили, что