или когда она вообще успела ее подхватить, неизвестно. Также Анна не могла точно сказать, серьезно ли ее заболевание. Ясно было только, что не смертельно. Она размышляла над этим, проходя сквозь синий воздух холодного города, пытаясь понять, в чем вообще эта болезнь заключается. Она решила также, что тяжесть ее непременно должна проявиться много позже, так как сейчас ее не ощущалось. А потом, съежившись от крепчающего ветра, она подумала, что болезнь ее может оказаться неизлечимой, но это было уже не так уж важно. На скамейке спиной к ней сидел молодой человек. Анна возвращалась домой и корила себя за то, что вопреки опасности напороться на пьяную компанию, задержалась надолго. На темном фоне сумерек одинокий силуэт на скамейке бросался в глаза из-за белой куртки. Светлые волосы его слегка ерошил ветер. Анна поравнялась со скамьей. Парень полусидел-полулежал. Он обернулся, и Анна вздрогнула.
– Привет, Анютка. Где ты шарахаешься в столь поздний час? Я вконец замерз, ожидая тебя в этот зимний вечер на жесткой неудобной скамье.
А ведь Гирфан никогда не носит ничего теплее тонкой куртки.
Гирфан?
Глотая ледяной воздух, Анна остановилась. Ей хотелось сказать что-нибудь колкое, но слова на ум не шли. Она смотрела, как парень со смесью иронии и сарказма выпускает изо рта сигаретный дым.
Гирфан?
Гирфан не курит.
Парень в белой куртке молча глядел вслед Анне, освещая край скамьи горящей сигаретой. А девушка, раздавленная, поднималась по неосвещенной лестнице к своей двери, ругая себя. Как идиотка, честное слово! Стоит в толпе мелькнуть высокой фигуре в белом, как тут же начинаю высматривать их хозяина. Появись рядом парень славянской внешности, и мне уже хочется обратиться к нему «Гирфан». Это болезнь. Так и называется «Гирфан». Галлюцинации… «Нет. Я никогда не подойду к тебе. Я не попрошу тебя вернуться… И никогда не вернусь к тебе сам…»
2
5.09.06.
История несостоявшейся любви. Зачем писать о себе? Ведь никому не интересно читать то, что другие люди о себе пишут. Конечно, тем, кто это пишет, читать о себе интересно, но разве они знают, интересно ли это другим? И все же, о чем бы ни писали все авторы мира, они пишут о себе, только называются разными именами. А Гирфан все же прав. Никому не интересно. А все же люди читают. Зачем?
В какой глупости все же я живу. Ведь я знаю, что он не любит. И все же мне не дает покоя то, что он не любит. Вчера я читала ему свои стихи. Сегодня он не звонил весь день. Уже десять вечера и значит, он не позвонит. Он молчит, и я знаю, что ему все равно. Мы можем веселиться вместе, нам может быть хорошо вместе, мы можем сколько угодно гулять ночью по городу при свете редких фонарей, и я могу написать целую стопку стихов и книг для него, ради него, о нем, но ему будет на это наплевать. И каждый из нас знает, что обрести любовь мы не сможем.
История несостоявшейся любви. Как печально и по-детски наивно и одновременно смешно это звучит.
6.09.06.
Виталий