неравномерно разделено и неправомерно спрятано в дальний конец стола.
К этому времени Антиох II уже успел прочитать свои стихотворения и обсуждение началось. Анна предложила обсудить личность самого Антиоха II, опустив его творения и не затрагивая поэзии вообще, но предложение ее было отклонено Ангелиной Штурман, заметившей, что Анна сегодня явилась излишне возбужденной, а это и в самом деле имело место быть.
Инна сказала (так как первой в очереди на обсуждение сидела именно она), что Антиоху II удивительным образом удается сочетать поэзию и реальность, когда вроде бы говорится о повседневных вещах, но по-новому, своеобразно, свежо и увлекательно.
Далее по порядку за столом сидел Антиох II, по понятным причинам от комментария стихов он воздержался. Затем не стали комментировать стихи наши гонцы за съестным, так как все творения поэта были прочитаны без них.
Гирфан взял в руки текст и долго разглядывал его. Затем, он молвил, что, так как в поэзии он не разбирается, то говорить ничего не будет.
– Я, – говорит, – знаю, например, что Маяковский – хороший поэт, Пушкин – неплохой, остальных не знаю. В стихах в первую очередь должна быть идея, а не описания там всякие… дело последнее.
– А как же Есенин?! – Ошарашено воскликнула Инна.
– Я поняла, чьи у тебя взгляды, – отметила Ангелина – ты у нас лимоновец.
– Скорее апельсиновец! Футболка-то у него рыжая. – Указал на одеяние Гирфана Святослав.
– Я не нацист! – Возразил возмущенный Гирфан.
– А Лимонов теперь не пропагандирует нацизм. Ему надо вступить в партию. – Заключила Штурман.
– Кому? Мне? – Округлил глаза Гирфан.
– Лимонову! – махнула она рукой на беспартийность Гирфана – у него тоже социалистические идеи, только более радикальные.
– Ни в коем случае! Если Лимонов с его энергичным экстремизмом доберется до финансов КПРФ, нагрянет второй социализм!
Тем временем листок со стихами перешел в руки Светика, и он как всегда завел пространную речь, мысль которой более коротко сформулировала Анна словами: повествование не основано на реальности. Каждый раз, когда Светик начинал говорить более двух минут, он разгонялся так, что когда, наконец, удосуживался оглянуть публику, слушатели уже давно спали в тарелках и чайных чашках, а сам он уже не помнил, что именно хотел сказать.
Анну потыкал в плечо Гирфан и жестом указал на чайник, и так как она сидела к источнику кипятка ближе всех, ей видимо, полагалось передать его жаждущим.
– А как меня зовут? – Громко спросила Анна, возмущенная подобной наглостью.
– Если я буду просить вслух, то перебью Святослава. – Милостливо объяснил Гирфан, но речь его все же была прервана. Распечатка стихов перекочевала к Анне.
– Все очень красиво сказано, – начала она, – …
– Если Аня так говорит, значит, ей не понравилось, и сейчас она начнет критиковать – потирая руки, встрепенулась Ангелина.
– вовсе