властей для мести Бараку.
Ради этого Нуралы был готов на все. В соответствии с пожеланием оренбургского губернатора 5 октября новоиспеченный правитель отправил письмо на имя императрицы с сообщением о своем избрании: «И хотя оной народ в ханы меня и выбрали, токмо я, яко верноподданной Вашего и. в., без особливого Вашего и. в. всеподданнейше прошу, дабы высочайшим Вашего и. в. указом повелено было мне на место родителя моего по выбору онаго нашего народа быть ханом и на оное ханство наградить меня Вашего и. в. высочашею за залатою печатью грамматою».
Он отправил делегацию во главе с султаном Джанибеком ко двору императрицы. Делегация должна была обратиться с «всеподданнейшим прошением о всемилостивейшем онаго нашего избрания подтверждении». Нуралы просил права именоваться «ханом Средней и Меньшей Киргиз-Кайсацкой орд».
Право на этот титул Нуралы обосновывал тем, что принявший участие в выборах тархан Джанибек якобы был уполномочен представлять интересы всего Среднего жуза. По сведениям российских властей, Джанибек действительно утверждал, что участвует в выборах от всего жуза. Они полагали, что так он говорил, чтобы польстить семье покойного хана, переживавшей горестное событие.
Прошение признать за Нуралы титул хана двух жузов подтверждал и А. И. Тевкелев, как никто другой среди российских чиновников владевший информацией о ситуации в казахской степи. Его связывала многолетняя дружба с семьей Абулхаира, дети которого называли А. И. Тевкелева своим дядей.
Признав эту часть прошения неуместной, российское правительство опасалось, что, отказав прямо в прошении Нуралы, оно может оттолкнуть единственный лояльный чингизидский клан казахской степи. Поэтому в указе императрицы Нуралы назывался просто «киргиз-кайсацким ханом» без указания жузов.
По инициативе И. И. Неплюева были приняты и другие новшества, которыми должно сопровождаться утверждение ханского титула. 10 июля 1749 г. вблизи Оренбурга впервые состоялась церемония конфирмации[15]. Под грохот пушек Нуралы был официально утвержден в ханском звании, ему был вручен специально изготовленный патент «на ханское достоинство». От лица императрицы в подарок хану были пожалованы богато украшенная сабля, парчовая шуба на собольем меху и шапка из меха черно-бурой лисицы. Чтобы произвести впечатление на кочевников, церемония была пышно обставлена. Праздничные гулянья длились неделю и обошлись казне примерно в три тысячи рублей, хотя первоначально отпускалось втрое меньше.
Объясняя значительный перерасход, И. И. Неплюев указал, что сделал это сознательно, чтобы «по состоянию и обычаям киргис-кайсацкого народа, при сем первом случае для основания и утверждается онаго права на всегдашние времена и чтоб во оном степном и диком народе самовольные их произведения в ханов, как то прежде бывало и ныне недавно над Батыр-салтаном некоторые учинили, вывесть из обычая, а по меньшей мере таковых от народа производимых ханов, пред конфирмованным от е. и. в. и впредь таким