тем не менее, ни стрел ни лука в руки не брал. Он твердо решил, что на этой охоте стрелять будет только Акрон. Ни сегодня, так завтра или послезавтра, но в этом лесу станет на одного охотника больше.
Весь вечер они ставили ловушки на зайцев и лис, ночью слышали, как несколько из них сработали, но утром все ловушки оказались пустыми. Акрон проснулся раньше и проверил их первым. Нирон не поверил глазам, когда увидел его возвращающегося с пустыми руками, и повторно проверил каждую.
Весь следующий день Акрон или промахивался, или начинал кашлять еще до того, как намеченная добыча подходила на расстояние выстрела. Если сначала Нирон сомневался, то теперь был уверен: Акрон делает это намеренно, он зачем-то решил вернуться к отцу с пустыми руками и выставить их на посмешище перед всем племенем.
Им шел десятый, четыре последних года они не разговаривали, но этим днем даже не смотрели друг на друга.
На ночь братья нашли высокую пещеру, разожгли в ней костер, и принялись стругать колья для двух волчьих ям, которые вырыли еще с вечера. Ночь была спокойная, тихая; сучья привычно потрескивали в костре. Акрон заострил очередной кол, отложил его в сторону и пристально взглянул на брата.
– Ты тоже считаешь меня трусом? – вдруг нарушил он тишину этой ночи.
От неожиданности Нирон дернулся, побелел лицом, и стал мотать головой из стороны в сторону, будто боясь, что в этой пещере Акрона мог услышать кто-то еще.
– Если я трус, то почему ты сейчас испугался, а я нет?
Нирон несколько раз ударил себя ладонью по губам, показывая, чтобы брат замолчал, но тот только усмехнулся.
– Я давно уже нарушил обет. Охайра сказала: обет это правило для всех. А те, кто живут по правилам, никогда не станут великими.
Нирон продолжал удивленно хлопать глазами, не зная, как дальше себя вести. Он ожидал, что в любой момент свод пещеры обвалится на Акрона, но боги почему-то медлили.
– Храбрость, – не обращая внимание на смятение брата, продолжал Акрон. – Схватить зайца за лапы и ударить головой об пень, или подстрелить оленя со ста шагов – разве это храбрость? Вот я видел как горная кошка защищала своих котят от волков. Вот то была храбрость. Ее растерзали, а котята забрались на дерево. Я потом кормил их целый год. После собраний старейшин остается много костей. Я должен был их закапывать, а сам носил котятам. Они были такими красивыми – белыми, как снег, а на боках у них, у одного слева, а у другого справа были черные звезды с длинными такими лучиками. Они выросли огромными, и я даже стал их бояться, но они меня не трогали. А потом стали уходить все дальше и дальше, от того места, где я их кормил. Всегда возвращались, а через год ушли совсем. А потом отец принес шкуру горного кота. Белую, как снег, с черной лучистой звездой у самого края. Ту самую шкуру, которой ты так любишь укрываться. – Акрон задумался, потом подбросил в костер веток, и добавил: – Ты мой брат Нирон, и ты должен знать: я никогда не буду охотником. Забирай мой лук, мне он не нужен.
Постепенно удивление Нирон сменилось возмущением.