не подходящие случаю мысли. Однако сдержать свой язык я все-таки не смогла.
– Где вы позаимствовали ваше сокровище? – шепотом поинтересовалась я у Генриха.
– Фамильная драгоценность, – невозмутимо отозвался он, постучав по аграфу пальцем, – И я очень не люблю шуток на эту тему.
Самое любопытное, что он, по-моему, в самом деле немного обиделся. Я недоуменно пожала плечами и приготовилась отстаивать право на обсуждение любых интересных мне предметов. Но мне помешали: толпа придворных зашелестела громче и стала выстраиваться по обе стороны от двери (нас при этом оттеснили вглубь залы, однако возражать я не решилась).
Когда двери парадной залы распахнулись, и мажордом доложил о прибытии герцога, я на время позабыла обо всем на свете. Что ни говори, а все-таки нечасто мне доводилось знакомиться с правящими особами. И герцог Рейхштадтский меня не разочаровал. Подлинное величие сквозило в каждом его движении. Такого не добьешься никаким воспитанием – как правило, это просто результат генетического отбора. Многие поколения царствующих предков, хочешь не хочешь, дают себя знать.
В нем было именно то, чего так не хватало моему самозванному сиятельству: аристократизм и равнодушие к богатству, величие и простота… Мне явно следовало понаблюдать за ним и попользоваться теми из черт его характера, что подошли бы для моего образа, до сих пор слегка незавершенного.
Величие местного правителя так меня впечатлило, что мой реверанс вышел по-настоящему почтительным. В ответ я получила несколько стандартных фраз, царственный кивок и обещание побеседовать со мною «позднее». Предположив, что «позднее» не означает «сегодня», я отправилась веселиться.
Глазея по сторонам, я упустила момент, когда на плечо стоящего рядом Генриха с размаху опустился увесистый сложенный веер. Честное слово, он походил на опахало какого-нибудь восточного владыки. За те доли секунды, что я завороженно созерцала этот чудный раритет, Генрих мгновенно развернулся, и оказался лицом к лицу с сухонькой, но необычайно живой старушкой. Старушка отступила на шаг и пренасмешливо поцокала языком.
– Какая короткая память у наших соотечественников, не так ли, малыш?
От неожиданности я громко прыснула – никогда не встречала ничего забавнее внушительного мужчины очень средних лет, которого с такой уверенностью величают «малышом». Отчего-то мне представилось, что Генриху и в детстве не слишком часто перепадали подобные ласковости.
Старушенция меж тем не унималась и, не дождавшись ответа, обратилась к моей скромной особе:
– Надобно признать, на сей раз ты выбрал лучше, – оглядев меня, она лукаво подмигнула Генриху, – Должно быть, просто потому, что намного дольше выбирал?
– О чем вы, любезная госпожа? – Генриху плохо удалась нотка безразличия, и старушка тут же это заметила.
– Вечно вы, мужчины, делаете вид, что ничего