и Спектакль. Сам же учил!
– Ну, может… ты и права. Но чувствую, что всё же последний.
Он снова глубоко затягивается сигаретой, шумно выдыхает через ноздри и продолжает.
– Ну я, конечно, ничего не сделал. Тогда не сделал. Пальцем её не тронул даже. Лежал и пошевелиться даже не смел. А потом выставил её из комнаты и ещё пендаля хорошего отвесил. Жалел потом. Вспоминал часто. Она потом ещё приходила, на кровать садилась и смотрела на меня бесстыжими глазищами. Только мать её за дверь, она тут как тут. Трогать меня даже пыталась как-то наивно так, по-детски… Я еле сдержался тогда. Зачем?.. – снова затяжка, – дурак.
– А потом?
– А потом мы с её матерью расстались. Ебля приелась, а поговорить-то и не о чем. Ну так бывает, – выдыхает тонкую струйку дыма, – Тинка! Будешь мужика искать, смотри, чтоб в ебле всё нормально было. Без неё тоже нельзя, – отхлебнул из моего стакана коньяка, – и лишь бы не мудак! Лишь бы не мудак тебе попался! Блядь, ведь, задушит, растопчет, уничтожит, разорвёт… – снова вдыхает и уже до фильтра, – и, вот, прошло 10 лет… Я уже тут жил. Баб столько сменил… и не упомнить. Как она нашла?… хуй знает. Звонок в дверь. Открыл. На пороге молодая барышня. Такое, знаешь, красивое существо. Вот, мол, пришла к Вам, помните меня?
– Ты хоть в этот раз в одежде был, я надеюсь?
– Вскоре я уже был без неё! – он победоносно закурил новую сигарету и продолжил, – чего она только не вытворяла! Ой, Тинкааааа… Пиздец. Тебе такое и не снилось даже. Сказала, что с детства так и мечтала обо мне, представляешь? Как тогда голым меня увидела, так 10 лет слюни по мне и пускала. А ты чего не мечтаешь?! А?! По мне, знаешь, какие бабы сохли?! Не то, что ты. А ну, мечтай давай!
– А мне нечем мечтать. У меня фантазии нет.
– Нихуяяяя! Не пизди дедушке, Тамара Сергевна. Всё у тебя есть! Ну скажи, чего ты хочешь? Мужика или бабу? Мужика тебе найти красивого? Какого хочешь? Сейчас организую мигом тебе! Или бабу? А? – его это явно забавляло, – Чудовище. Котлеты не жрет, дедушку не любит… Чего припёрлась?! Убирайся в свою Маааскву! Видеть тебя не могу. И не хочу.
– А ты пообзывайся побольше, я мигом соберусь, да и уеду от тебя.
– Я тебе уеду! Запомни: «Любимая – жуть, когда любит поэт! Влюбляется Бог неприкаянный…»
Это было его любимое стихотворение, и читал он его страстно и с выражением.
Я дослушала до конца. Нет, не из терпеливой снисходительной вежливости. Я любила его слушать. Он завораживал и умел быть гипнотически-притягательным.
– Всё. Решила. «Зови её», – твёрдо сказала я, когда он закончил с Пастернаком.
– Кого? – он почти безупречно сыграл искреннее изумление.
– Её, Лолиту твою малолетнюю. Кстати, сколько ей сейчас?
Глава 3
Он любил смотреть.
Откидывался в подушки дивана, здоровой рукой закуривал сигарету, глубоко затягивался и выпускал из ноздрей белые облака дыма. Его вторая мёртвая рука неподвижно лежала рядом и была похожа