руки коротки. Ты мне нравишься. Работай, падла!
Чел поднял свой камень и занялся делом теперь уже с новой раной на спине. Фрида же, пройдя несколько шагов, обратилась к Фишеру:
– Как тебе этот красавчик?
– Неплох. Просто Ап… Этот… Ну, как его… Апло…
– Аполлон, дурачок.
– Точно. Хорош.
– А если и между ног у него все так же отлично, я бы не отказалась, что этот чел засадил мне по самое не могу, – Фрида осклабилась. – Ну, а я попробовала бы на вкус то, что вытекает из его шланга.
– Стерва! – с улыбкой вздохнул Фишер. – Ну и стерва же ты, Фрида!
– Так ты не прочь, если сегодня ночью я слегка порезвлюсь с этим Аполлоном?
– Да хоть с десятком!
– А это идея. Десяток – сильно сказано, но если мне все дыры вопрут пятеро таких жеребцов… Надо как-нибудь попробовать, – Фрида, никого не стесняясь, провела ладонью себе по промежности и мечтательно улыбнулась. – Да-да… Во все дыры, чтоб воздуху не было куда выйти!
– Заткнись! – буркнул Фишер. – А вы, ребята, не удивляйтесь. Ревновать к челам – глупо. Они ведь не люди, и не животные.
Мальцев улыбнулся. Его, конечно, шокировала распущенность Фриды и свобода нравов, царивших у русов, но вопиющая непосредственность плоскогрудой сучки была достойна восхищения. Что касается высказывания о людях и животных, то ничего нового Фишер не придумал – наци всегда были сторонниками этой теории.
Фишер привел гостей к большой, очищенной от пальм поляне. В центре ее стояли три, сооруженные из бревен, навеса странной конструкции. Странность заключалась в том, что навесы стояли на пальмовых пнях, как на сваях и, благодаря этому поднимались над землей на целый метр. Плоские крыши навесов покрывали несколько рядов пальмовых листьев.
Один навес, площадью в добрых полсотни квадратных метров, был открыт и предназначался для надсмотрщиков, второй, размером еще больше, имел стены-решетки, мастерски сделанные из пальмовых стволов и дверь, которая запиралась тяжелым засовом снаружи.
В это здание, как догадался Георгий, помещали на ночь челов. Третий навес, судя по перилам, со следами потертостей и горам обглоданных костей на полу, предназначался для сторожевых собак-монстров.
Последним сооружением на поляне был ряд деревянных клеток, установленных на высоких подпорках и очень похожих на тех, в которых держат кроликов. Только вместо кроликов там были собаки. Поначалу Мальцев решил, что это щенки голоногих питбулей, но быстро понял, что ошибся – эти собаки походили скорее на безобидных дворняг и особой нужды держать их в клетках не было.
Бревенчатый пол элитного навеса был устелен шкурами животных, а по центру его из камней было сложено пять очагов. В одном из них полыхал огонь, а рус, сидя на корточках, поворачивал деревянный вертел. Насаженная на него туша небольшого животного уже прожарилась. Капли жира, падая на раскаленные камни, распространяли вокруг аппетитный запах. Рядом, на выдолбленном из дерева овальном блюде лежала горка мохнатых