рукой. Кашпо с длинными, словно конский хвост, комнатными растениями располагались по другой стороне между громадными оконными проёмами. Они поднялись по широкой лестнице на третий этаж. В приёмной за компьютером сидела аккуратная женщина с короткой стрижкой и массивными серебряными серьгами в ушах.
– Сергей Петрович у себя? – спросила её учительница.
– Да, у себя.
Женщина заглянула в кабинет.
– Сергей Петрович! Тут Крестовский подошёл, – с заговорщицким видом сказала она.
– Ну, проходите, – Никитин сделал приглашающий жест.
Преподавательница гордо прошагала к столу для заседаний. Роман последовал за ней.
– Присаживайтесь, – директор взял со стола шариковую ручку, крепко сжав её обеими руками.
– Роман Олегович, если не ошибаюсь, – начал он.
– Совершенно верно.
– Сергей Петрович, – Никитин кивнул головой в знак приветствия. – Тут вот какое дело.
Мужчина сделал вдох и с шумом выпустил воздух из лёгких. Немного помолчав, он впечатал ручку в крышку стола так, что женщина, сидящая напротив, невольно вздрогнула.
– Насколько мне известно, вы проживаете с сыном.
– Да, – Роман внимательно вглядывался в грубоватое лицо директора. Широкие скулы, массивный, гладко выбритый подбородок. Небольшие внимательные серые глаза смотрят из-под низких надбровных дуг. Рот крупный, жёстко очерчен тонкой линией белесоватых губ. Волосы зачёсаны назад и открывают взгляду небольшие залысины надо лбом.
– Так вот, – Никитин опять тяжело вздохнул, судя по всему, слова давались ему нелегко. – Я ни в коем случае не хочу вас в чем-то обвинять или, тем более, осуждать, но до нас дошла информация, что вместе с вами проживает некий мужчина, которого ваш сын называет дядя Андрей.
Ах, так вот оно в чём дело! Роман напряжённо закусил губы, он никак не ожидал такого поворота событий.
– И что? – он зло сверкнул глазами на директора.
– Мы опасаемся за мальчика. Сами понимаете, как это всё выглядит.
– Нет! Не понимаю! – Роман был раздражён. – Что в этом такого? Живёт и живёт. Вы не думали, что, может, ему больше негде жить?
– Конечно, думал. Но не слишком ли затянулся визит вашего друга?
– Какое вам дело? И вообще, какое вы имеете право лезть в чужую жизнь?
– В вашу не имею, но вот жизнь и здоровье ученика как физическое, так и психическое – на совести школы в том числе! – голос его стал громче.
– У меня больше нет желания с вами разговаривать! Всё это гадкие инсинуации! – взорвался Роман.
– Вы не кричите! Лучше подумайте о будущем вашего ребёнка! Или вам важнее эти нездоровые отношения?!
– Какие отношения! Вы хоть сами понимаете, в чём пытаетесь обвинить меня сейчас?! Не боитесь, что я подам на вас в суд за оскорбление чести и достоинства?! – Роман чувствовал себя лисицей, загнанной в угол, которая понимала неотвратимость своей плачевной участи, но продолжала отчаянно сопротивляться.
– А