яма на дороге? Ведь после видения, каким бы мучительным оно ни было, он заснет крепко и спокойно. И ему не будут сниться ни Инкарцерон, ни побратим Кейро, брошенный там.
Легкий ветерок всколыхнул озерную гладь. Финн покачал головой, взбешенный идеально подобранной температурой и царящим вокруг спокойствием. У пристани покачивались лодки в окружении плоских листьев кувшинок, над ними роилась мошкара.
Насколько реален этот рай, Финн не представлял. В Тюрьме, по крайней мере, таких вопросов не возникало.
Финн сел на траву. Он устал и злился на себя. Гофмейстер хотел как лучше, так что швыряться чернильницей было глупо.
Финн лег на живот и накрыл голову руками: пусть ласковое солнце успокаивает. Оно такое горячее, такое яркое… Оно уже не ослепляет, как в первые дни Снаружи, когда глаза слезились так, что приходилось носить темные очки. Лишь через несколько недель бледная кожа Финна обветрилась. Каждый из тех дней ему выводили вшей, мыли, скребли, пичкали бесконечными лекарствами по настоянию Джареда. Несколько недель Клодия терпеливо учила его правильно одеваться и разговаривать, пользоваться столовыми приборами, разбираться в титулах и кланяться. Не кричать, не плеваться, не сквернословить, не драться.
Два месяца назад Финн был отчаявшимся узником, голодным оборвышем, вором и лжецом. Сейчас он принц в раю – и несчастнее, чем когда-либо.
Красноватый свет за веками заслонила чья-то тень.
Финн не размыкал веки, но сперва почувствовал аромат ее духов, потом услышал шорох платья: она присела на низенький каменный парапет рядом с ним.
– Ты знаешь, что Маэстра прокляла меня? – спросил он секунду спустя.
– Нет, – холодно ответила Клодия.
– Так вот, она меня прокляла. Маэстра погибла по моей вине, помнишь? Я забрал у нее Ключ. «Надеюсь, он тебя уничтожит», – сказала она перед гибелью. Думаю, ее проклятие настигает меня.
Клодия молчала так долго, что Финн поднял голову и посмотрел на нее. В шелковом платье персикового цвета, она подтянула колени к груди и обхватила их руками. В ее взгляде Финн прочел уже знакомую ему тревогу и досаду.
– Финн…
Он резко сел:
– Нет, только не начинай! Не требуй забыть прошлое. Не повторяй, что здешняя жизнь – игра, а каждое слово, каждая улыбка, каждый учтивый поклон – лишь ход в ней. Я так жить не могу. И не буду!
Клодия нахмурилась, заметив в глазах Финна напряжение. Перед припадками у него всегда так. Хотелось рявкнуть, но она заставила себя говорить спокойно.
– Как ты себя чувствуешь?
Финн пожал плечами:
– Припадок близился, но так и не наступил. Я думал… Думал, во Внешнем Мире припадки прекратятся. А всё эти документы глупые!
– Дело не в документах, – покачала головой Клодия. – Дело в Кейро, да?
Финн уставился перед собой.
– Ты всегда так прямолинейна? – спросил он через какое-то время.
– Мой наставник – сапиент Джаред, – засмеялась Клодия. –