домой. Отец мрачнел и пил больше обычного.
Повеселела Карина только ближе к отъезду. Вернувшись, едва успела принять ванну, наскоро привела себя в порядок и, не разобрав чемоданов, помчалась к Жану. Прихватила пару сувениров, которые купила для него в Испании, и бутылку обожаемого им коньяка.
По дороге пару раз позвонила ему на сотовый, но тот упорно не брал трубку. Карина вихрем ворвалась в подъезд и приготовилась взлететь на третий этаж, как вдруг замерла. По лестнице кто-то спускался. Мужчина и женщина. Они негромко переговаривались между собой, женщина жеманно хихикала. Мужской голос Карина узнала бы из миллиона.
Карина застыла, поставив ногу на первую ступеньку, и не могла пошевелиться. Так и стояла, пока Жан и его спутница не возникли на лестничной клетке прямо перед ней. Она смотрела на них снизу вверх и молчала. Жан обнимал за талию высокую полноватую блондинку в синем сарафане. Девица прижималась к нему полной грудью и улыбалась. Зубы у неё были крупные, как у лошади.
Карина развернулась, чтобы уйти. Но Жан сориентировался быстрее. Отшвырнув от себя блондинку, в два прыжка догнал её, схватил на руки и потащил наверх.
Удивительно, но они помирились. Странным был не сам факт примирения – мало ли женщин прощают измены? Из ряда вон были объяснения Жана. Он не говорил, что это случайность. Не утверждал, будто Карина не так всё поняла. Не пытался заставить поверить, что это было в первый и последний раз. И даже не приводил набившего оскомину оправдания людей творческих профессий, объясняющих обычную похоть необходимостью новых впечатлений.
Просто изложил ей свою теорию – ту, которой придерживался всегда, и от которой не собирался отказываться в дальнейшем. Суть её заключалась в том, что секс – такая же естественная потребность организма, как еда, вода или сон. Он не имеет никакого отношения к любви, семье и браку. Допустим, тебе захотелось есть. Что ты делаешь? Ешь. Твоё любимое блюдо – пельмени, ты готов есть их на завтрак, обед и ужин, но с голодухи запросто можешь схомячить и макароны, и манную кашу… Да хоть подошву!
Это не просто потрясло – уничтожило какую-то её часть. Услышанное настолько противоречило Карининым убеждениям, что она не могла уместить всё в своей голове. Жан был её единственным мужчиной. Она отдалась ему легко и естественно, потому что – как иначе? Если любишь человека, то принадлежишь ему целиком.
Сделав свой выбор, она и подумать не могла ни о ком другом. Мысль, что Жан попросту оправдывает свою развращённость, да ещё и пытается получить от неё благословение на блуд, а заодно и прощение на будущее, чтобы не утруждаться извинениями, не приходила Карине в голову.
Если бы она не любила Жана, его постоянные измены не причиняли бы ей той боли, которую она весь следующий год испытывала почти постоянно. Поведав свою теорию, он не старался скрывать своих романов. Девушка мучилась от ревности, но терпела и не устраивала сцен. Ненавидела себя, никому не могла рассказать о том унизительном положении, в котором