чтобы она вернулась.
– Может, ты не до конца понимаешь серьезность ситуации, – говорит миссис Уистон-Стэнли. – Это не кино. Не интересное приключение. Это преступление. Мою дочь похитили.
Похитили?! Нет, она серьезно? Мистер Кон, похититель? Как объективно с вашей стороны, миссис У.-С. Однако вслух этого лучше не говорить.
– Я знаю, что все серьезно, – уверяю я ее вместо этого. – Я не полная дура.
– Иден, – опять одергивает меня Кэролин.
– Может, перестанете уже звать меня по имени? – рявкаю я. – Я знаю, как меня зовут. Придумайте что-нибудь поновее.
– Следи за тоном, пожалуйста, – говорит Кэролин. – Так делу не поможешь.
– И вы за своим последите. Чего вы на меня набросились? Я вам не девочка для битья, на которую можно злиться вместо Бонни. Это она смылась, а не я. Я всего лишь пытаюсь помочь.
– И как же? Фотографию посимпатичней нашла? – презрительно ухмыляется миссис Уистон-Стэнли. – Ах ты ж саркастичная сучка.
– Следите за тоном, пожалуйста. Так делу не поможешь.
Не дожидаясь, пока меня выгонят, я ухожу сама.
5
Кэролин явно решила поиграть в понимающую родительницу. Вопреки ожиданиям по дороге домой она не читает мне лекций. Мы едем в тишине, пока у меня не вырывается:
– Я просто хотела помочь.
– Я знаю, – отвечает она, и больше мы об этом не говорим.
Когда мы приезжаем домой, я выхожу в огород. Боб окучивает картошку.
– Привет, солнышко, – здоровается он. – Где была?
– Мы ездили повидать родителей Бонни.
– А, вот оно что. – Боб втыкает тяпку в землю и наклоняет к корням, вздымая горки почвы. – И как все прошло?
Я пожимаю плечами.
Боб улыбается:
– Понятненько.
– Ее мама на меня наорала.
– Правда?
– А я просто хотела помочь.
– Уверен, она в курсе.
Ну конечно, родителям полагается так говорить. Я скептично хмыкаю, и Боб в ответ ухмыляется себе под нос.
– Я бы не принимал это на свой счет. Ей сейчас очень нелегко.
– Мне вообще-то тоже.
Еще одна мягкая, снисходительная улыбка, которая говорит «я старше, мне лучше знать, но тебе об этом не скажу».
Я добавляю:
– Ей необязательно было на мне срываться.
– Я уверен, что она не хотела, Иден. Но откуда нам знать, что творится сейчас у нее в голове. Что чувствует мать, когда пропадает ее ребенок?
– А что бы ты чувствовал, если бы это была я?
Боб молчит, окучивая кусты с красным от напряжения лицом. Наконец он отвечает:
– Я бы подумал, что подвел тебя.
– Подвел?
– Да. Что я подвел тебя, что был плохим… – Он медлит, окидывая меня беглым взглядом, а потом опускает глаза на землю. – Что плохо выполнял роль отца.
– In loco parentis?[1] – Я улыбаюсь, чтобы он понял, что все хорошо.
Эту фразу я слышала тысячу раз. Мне нравится ее произносить: словно я умная и знаю латынь. Он улыбается.
– Именно.