встречал непривычной пустотой: ни клумб, ни сада. Только виноградная лоза вилась изгородью вдоль каменной дорожки, упирающейся в дверь летней кухни. За сараем торчали паучьими лапами молодые ветви ореха.
Будка Тая-Бродяги пустовала. Их Бродяге должно быть уже лет шестнадцать. Окна веранды встречали гостью кривыми зеркалами – хрупкий силуэт в красной куртке неловко пересекал овал дворика. Аня приблизилась к порогу. Испугавшись ее, от пластиковых контейнеров юркнули коты. Дверь дома неприступно возвышалась на трех высоких ступенях. Ни звука внутри. Может, они забыли о приезде?
Ей мечталось, что когда она приедет в Сажной, то непременно будет гореть солнце, восхищенные взгляды провожать каждый шаг, а брат Витька встречать со счастливой улыбкой. Но вот Витька открыл входную дверь. Хмурый, долговязый подросток в вытянутом свитере и спортивных штанах. Повзрослевший. Совсем чужой.
– Помочь? – спросил он, вскользь огибая сестру взглядом. Кивнул на чемодан у ее ног.
– Привет, – только и сказала в смятении Аня, пялясь на лилово-серый синяк под его левым глазом.
– Привет, – обывательски вторил он ей. Брат вынужденно растянул губы в подобии улыбки, избегая встречаться взглядом. – Я занесу. Ого! Черт, чем ты его нагрузила? – комментировал с придыханием, поднимая ее багаж с подарками и одеждой.
Аня осмотрелась:
– Сад исчез.
– Угу. Иногда бабушка перегибает с порядком, а отец молча пилит. Ты еще огород не видела. Яблонь больше нет.
– Где Тай?
Брат отвернулся, а затем потупил взгляд.
– Умер. – Он невольно покосился на разбросанные котами контейнеры, стесненно вздохнул. – Опухоли на животе. Не выдержал наркоз.
Тишь пустого двора обступила сыростью. Аня кивнула, сникая, переосмысливая все, что слышала от брата о Тае – палевом дворняге-приблудыше, которого они с боем вылечили от пироплазмоза[1]. Вкусности для Бродяги куплены запоздало. Витя даже не обмолвился, что пес болел.
Входная дверь зияла обезличенным приглашением. По веранде проплыла сутулая фигура брата. Аня оглянулась на глухую стену соседнего дома, на летнюю кухню под кривым орехом, на покосившийся сарайчик для кролей. Всё показалось ей ветхим, полузабытым. Стиснув зубы, она отдернула взгляд от пустой будки и настырно вошла в дом.
В ее отсутствие обстановка мало изменилась. Три года пролетело, а она словно вышла из дома вчера. Старые обои в любимых бабушкой васильках, коричневые панели мебели. Двухрядный гарнитур, зеленеющий летом. Коврики в полоску, плед на угловом диване, карлики-табуретки в вышитых подушках и кружевные шторы на высоких окнах. В зале громко работал телевизор. Витя поставил чемодан у дивана, и Аня замерла одна на кухне, не решаясь идти дальше. Из крана над раковиной капала вода. На столе белела тарелка с недоеденным бутербродом.
И всё же изменения угадывались. Из комнаты напрочь стерли присутствие тети Дины. Сняли ее картину