Смена. 12 часов с медсестрой из онкологического отделения: события, переживания и пациенты, отвоеванные у болезни
отремонтированную (но при этом ставшую менее гостеприимной) раздевалку. Быстрыми и отточенными движениями набираю нужную комбинацию на шкафчике, и дверца открывается. Здесь у меня лежит все необходимое на следующие двенадцать часов: шариковая ручка, фонарик, ножницы, клейкая лента, голубые колпачки для капельницы, спиртовые салфетки, шприцы с физраствором, а также перманентный маркер. Я распихиваю все это по разным карманам своего медицинского костюма и вешаю в шкафчик одежду, в которой приехала.
Велосипедные ботинки отправляются на общую полку для обуви в углу комнаты, и я переобуваюсь в мои больничные ботинки на толстой подошве. Оставляя рабочую обувь в больнице, я защищаю свой дом от многочисленных больничных микробов. Затем закрепляю свой бейдж с именем на груди, завершая превращение из обычного человека в медсестру. Мой обед, каким бы он ни был, отправляется в холодильник для персонала, и я включаю свой боевой настрой, мысленно отодвигая на задний план воспоминания о приятных домашних радостях.
Смена длится 12 часов. На протяжении которых в моих руках будут жизни нескольких людей, а я буду пытаться навести порядок в хаосе человеческих болезней.
Среди всех тех неопределенностей, что несет дежурство в больнице, одно я знаю наверняка. Готова ли я делать свою работу? Да. Сегодня и каждый день, во имя моих пациентов – и нет другого варианта; ответ всегда должен быть и есть утвердительный – только «да», и никак иначе.
1
7.03
На своем этаже я оказалась в 7.03. Должна была ровно в семь, однако я частенько вот так «опаздываю» – мой небольшой и весьма незрелый акт неповиновения.
Первой инструкцией, которую мне дали в больнице, была: «Если ты придешь пораньше – это вовремя, а если придешь вовремя – то уже опоздала». Про «а если ты опоздаешь…» не было и речи. Опоздание – это такая катастрофа, о последствиях которой лучше не говорить. Я же пришла на работу на три минуты позже положенного времени, и ничего ровным счетом не случилось.
Мои глаза широко раскрыты, мышцы напряжены, хоть в самом начале утренней смены редко случается что-то серьезное. На этаже достаточно тихо, и слышно, как слегка скрипит обувь, пока я иду. В «хороший день» в больнице вообще мало что происходит раньше восьми или девяти утра.
На сестринском посту сидят медсестры с ночного дежурства – они похожи на птичек, которым только и хочется, что спрятать свои уставшие головки под крыло. По их измученным лицам с тяжелыми веками сразу становится понятно, насколько трудно не спать и сохранять бдительность всю ночь напролет. Я редко работаю по ночам, однако когда работаю, то чувствую все это на себе. Я впадаю в ступор в два ночи, а потом снова – в четыре утра. Крепкий больничный чай, паршивый кофе, диетическая кола из торгового автомата – все это помогает, однако без помощи фармацевтики оставаться бодрой на протяжении всей ночи невозможно, а я не собираюсь связываться с таблетками. На следующий день, даже если я просплю чуть ли не до самого вечера, у меня такое чувство, будто на глазах пелена.
Вместе