а заговорщики покончат с царём.
…На рассвете Шуйский приказал отворить тюрьмы, выпустить преступников и раздать им топоры и мечи. Как только начало всходить солнце, ударили в набат на Ильинке, а потом во всех других московских церквах стали также звонить, не зная, в чём дело… Главные руководители заговора: Шуйские, Голицын, Татищев, выехали на Красную площадь верхом с толпою около двух сот человек. Народ, услышавши набат, сбегался со всех сторон, а Шуйский кричал ему: “Литва собирается убить царя и перебить бояр, идите бить Литву!”. Народ с яростными криками бросился бить поляков, многие с мыслью, что в самом деле защищают царя; другие – из ненависти к полякам за своевольство; иные – просто из страсти к грабежу. Василий Шуйский, освободившись такою хитростью от народной толпы, въехал в Кремль: в одной руке у него был меч, в другой крест. За ним следовали заговорщики, вооружённые топорами, бердышами, копьями, мечами и рогатинами.
Набатный звон разбудил царя. Он бежал в свой дворец и встретил там Шуйского, который сказал ему, что в городе пожар. Димитрий отправился к жене, чтобы успокоить её, а потом ехать на пожар, как вдруг неистовые крики раздались у самого дворца. Он снова поспешил в свой дворец; там был Басманов. Отворивши окно, Басманов спросил: “Что вам надобно, что за тревога?”. Ему отвечали: “Отдай нам своего вора, тогда поговоришь с нами”. “Ахти, государь, – сказал Басманов царю, – не верил ты своим верным слугам! Спасайся, а я умру за тебя!”…
…Димитрий решился выскочить в окно, чтобы спуститься по лесам, приготовленным для иллюминации, и отдаться под защиту народа. Бывший в то время в Москве голландец замечает, что если бы Димитрию удалось спуститься благополучно вниз, то он был бы спасён. Народ любил его и непременно бы растерзал заговорщиков. Но Димитрий споткнулся и упал на землю с высоты 30 футов. Он разбил себе грудь, вывихнул ногу, зашиб голову и на время лишился чувств…
…Заговорщики внесли его во дворец. Один немец вздумал было подать царю спирту, чтобы поддержать в нём сознание, но заговорщики убили его за это.
Над Димитрием стали ругаться, приговаривая: “латинских попов привёл, нечестивую польку в жену взял, казну московскую в Польшу вывозил”. Сорвали с него кафтан, надели какие-то лохмотья и говорили: “Каков царь всея Руси, самодержец! Вот так самодержец!”. Кто тыкал пальцем в глаза, кто щёлкал по носу, кто дёргал за ухо… Один ударил его в щёку и сказал: “Говори такой-сякой, кто твой отец? Как тебя зовут? Откуда ты?”…
Димитрий слабым голосом проговорил: “Вы знаете, я царь ваш Димитрий. Вы меня признали и венчали на царство. Если теперь не верите, спросите мать мою; вынесите меня”.
Но тут Иван Голицын крикнул: “Сейчас царица Марфа сказала, что это не её сын”.
“Винится ли злодей?” – кричала толпа со двора.
“Винится!” – отвечали из дворца.
“Бей! Руби его!” – заревела толпа со двора.
“Вот я благословлю этого польского