когда-то давно.
Я в очередной раз увидел, как она пренебрежительно махнула рукой, а потом не дала никаких объяснений, что все это означало. – Я оставила небольшой участок земли для того, чтобы построить дом, когда я перестану работать и уеду из Бомбея.
– Здорово. А когда вы планируете уехать? Вернетесь в свою деревню? Почему не останетесь в городе?
– Ох, вы мыслите как иностранец. Я поеду туда, как только накоплю достаточно денег, чтобы построить дом. Мой собственный дом.
У нее были собственные накопления. Уж не знаю, почему это меня так удивило и обрадовало меня. Я не мог себе представить, сколько она тратила на жизнь здесь, но если она работала в шести домах, зарабатывая в каждом от четырех до шести тысяч рупий в месяц, то ее доход был существенным. По всей видимости, она жила в трущобах для того, чтобы не отдавать деньги за аренду жилья в Бомбее, а сохранить львиную долю дохода себе, ведь здесь расценки на квартиры одни из самых высоких в мире. Я поймал себя на мысли, что настолько проникся ее жизнью, что хотел, чтобы она могла работать еще дольше, в большем количестве домов, жила экономно и смогла откладывать в месяц еще больше денег… тут я понял, что стою сжав челюсть и кулаки, воображая, как ее банковский счет пополняется прямо пропорционально затраченным ею усилиям. А еще я подумал о том, каково это ей работать так изо дня в день, когда алгоритм действий постоянно повторяется, сами они тоже лишь незначительно отличаются друг от друга, и только иногда ей предоставляется возможность сделать что-то, что выходит за рамки обыденного.
– Вот как поедете туда, посмотрите на мой старый дом и на землю, где я хочу построить новый дом. – Она произнесла это с такой теплотой, легкой непринужденностью, даже интимностью.
Случалось, что, когда она приходила с утра приготовить и завтрак, и ужин, я просил ее приготовить ужин только для двоих: мамы и папы, так как наш холодильник был уже заставлен едой. Я мог спокойно разогревать вчерашние блюда и с удовольствием их есть хоть каждый день, но вот папа всегда хотел что-то свежеприготовленное перед работой: что-то простое вроде риса, овощного салата и рыбы. Думаю, мама тоже предпочитала, чтобы завтрак отличался от ужина, хотя она не хотела мне в этом признаваться. По правде говоря, Рену готовила каждый раз так много, что можно было накормить сразу от четырех до шести человек. Так ей было проще готовить, поскольку тяжело было рассчитывать порцию на одного. Как результат, в доме было так много еды, что каждый раз стол буквально ломился от яств.
– Ешь столько, сколько хочешь, – говорила мама. – Не нужно заставлять себя все доедать. Мы всегда можем отдать остатки Милли. Я тебе так скажу, она всегда очень радуется, что у нас осталось много еды, которую мы можем отдать. Она ее забирает и кормит своих детей.
Однажды утром, около одиннадцати, Рену уже собиралась уходить после проделанной работы и вышла в гостиную (мамы не было дома).
– В холодильнике полно еды, – сказала она. – Почему вы ничего не едите? Нужно ее есть, иначе она испортится, а ваша мама будет ругаться на меня.
Она позволила себе эту легкую вольность в поведении,