уволилась из мелкой фирмы, где директор пытался заставить её проводить чёрную бухгалтерию, и перешла в частную, занимающуюся адвокатурой. Там она смогла сделать из своей причёски нечто совершенное. Пепельно-белые волосы до самой её смерти были распущенны и жили только так, как хотели они. Носы их были такими же, какими и были всегда, но лишь одно отличие отделяло живую их суть от мёртвой – ноздри больше не будут чуть увеличиваюсь при вдохе и не будут чуть уменьшаться при выдохе. Губы у обеих застыли в вечном равнодушии. Улыбки, разочарование, кривляния отныне никогда не появятся на них. Они никогда не расскажут очередную шутку и никогда не скажут доброго слова, так помогающего каждый день. Каждый день, каждый день. Дни теперь буду другие. И недели, и месяцы. И всё, что есть. И всё, что будет. Тем самым, любимым и нежным останутся в памяти люди, лежащие в холодильной камере за спиной стоящего в коридоре человека. Остальное, потом. Остальное, потом.
Роджер медленно вдохнул и выдохнул. Развернувшись влево, он направился к лифту. Тот его уже ждал.
Мечников подпрыгнул на кресле. Пульс был так силён, что бил по голове хуже кованного молота. Бил изнутри. Перед собой сейчас Мечников видел лишь спинку кресла впереди него. «Сон? Это был сон? Точно? Или… или нет? Иллюминатор? Да что это такое», – никак не мог совладать с собой Роджер. Никак не мог совладать со своими мыслями. А мысли и не собирались подчиняться.
«Я спал? Или… или что? Что это было? Почему оно вернулось ко мне?», – продолжал спрашивать сам себя Роджер, сидя в оцепенении. Он не решался пошевелиться. Он не знал, что делать дальше. Не ужас, а непонимание происходящего сковало его. Он будто бы внезапно стал прикован к креслу, будто был здесь всегда.
Он не хотел поворачиваться к чёрному как бродячий кот, иллюминатору. Он не хотел видеть там мерные всплески фонарей на крыле. Красного, оранжевого. Сейчас он не хотел ничего.
– Ну как? Интересно было? – донёсся до него вопрос справа. Мечников понимая, кто там сидит, даже не повернул голову.
– Что было? – переспросил он. Верить в это категорически не хотелось.
– То, что вы видели. Воспоминания, – ответили ему.
– Не интересно. Я не хотел это вспоминать.
– Я знаю. Мы знаем. Но, увы, придётся, Роджер.
– Что происходит?
– Ничего. К сожалению, ничего больше не происходит. Как минимум, для тебя.
Роджер впервые за восемь лет почувствовал, как его несуществующие пальцы на левой руке зачесались. Опять.
Глава 2. Царь Минос
«Взять себя в руки, взять себя в руки, взять себя в руки», – бесконечно повторял у себя в голове Мечников. «Так, сейчас. Сейчас, подожди. Досчитай до десяти, давай. Один, два, три, четыре… Нет, не помогает. Так, что ты обычно делаешь в такие моменты? Думай, думай. Сосредоточься. Дыхание, помни про него. Медленно, чуть задерживая вдох и выдох. Давай. Вдох, выдох. Раз, два. Вдох, выдох. Раз, два. Помогает. Ты молодец».
Роджер