покраснеть ее под шаловливым взглядом. И до чего же тошно осознавать, что в такой день раннего лета придется торговаться, искать то да сё. И чего тут слоняться, лелеять надежды, если даже махорки нет на самокрутку.
Лавки, аптека, дом ветеринара, полицейский участок и множество важных зданий сгорело, среди остатков стен торчат лишь печные трубы.
Жизнь, что бурлила на базарной площади, угасла, оскудела, ограничена теперь лишь самым необходимым. Нет здесь больше таинства городских товаров, радуги пестрых шарфов, ножей с резными рукоятками и блестящих блесен – всего того, что с детства запало в память Пимену и Меркулу. Никто не предлагает кур заморских пород и кроликов, исчезли барышники-цыгане с лошадьми, не видно икон и тонких восковых свечек.
С десяток продавцов рыбы от скуки то и дело подходят к воняющему затхлостью убогому барахлу, которое коробейники разложили на базарных прилавках. Один хуторянин в старомодных холщовых одеждах продает мед в сотах.
– Опоздали, – говорит Пимен, понурив голову. – С самого утра еще был кто-нибудь, а теперь…
– А ты бы шибче налегал-то – весла не макароны, пополам не треснут, – недовольно бурчит Меркул.
– Да я бы и налег, – бахвалится Пимен. – Да боялся, что загоню тебя до смерти. Не будет у нас никакого праздника, так и войдем в возраст… – У него совсем пропало настроение, даже цапаться неохота.
Нет в Чёрных Горах большого спроса на рыбу. Да, война унесла многих мужиков, но все-таки находится какой-нибудь родственник или хороший знакомый, который по доброте душевной нет-нет, да и подкинет рыбки на пропитание. Больнее всего катаклизмы ударили по «тонкой кости», по тем, кто сами рыбу не ловят, а за покупку могут заплатить только деньгами. Еще в немецкое время их было достаточно, а теперь вон сколько таких – кружат по рынку жалкие старушонки с узлами, завернутыми в платок, или с пучком зеленого лука для обмена за товар.
Пимен вздыхает, Меркул сплевывает наземь. Святой Николай свидетель – нет здесь сигов лучше и краше, чем у них! При еде надо быть осторожными с тонкими косточками, идущими от хребтины, но мясо… Оно наполняет рот нежным копченым вкусом, оно в меру жирное и в меру легкое, упругое, как стан юной девушки, сочное, как яблоки белый налив в последнюю неделю августа. Нашелся бы какой умный человек и заплатил хоть бы и деньгами за эту чудо-рыбу, а еще лучше, если сахаром и мукой – как иначе справить день рождения, случайно выпавший у обоих на этот самый день начала лета? Но как здорово отмечать такой день вместе с другом!.. Ведь нельзя сказать, что Пимен и Меркул – одно и то же имя, или Олимпий то же, что Еремей или Варлаам, однако именины все вместе справляют.
Надежда начинает окончательно угасать, да она и не просыпалась по-настоящему, но тут подъезжает запыленная «эмка»14, выпрыгивает шофер и с почтением распахивает дверцу. Выходит советский офицер, оглядывается, останавливается рядом с Пименом и Меркулом.
– Ну и как рыбка?
– Лучше