может сгодиться хотя бы для одного живого существа, обладающего хоть какими-нибудь вкусовыми рецепторами. Писк и легкий шорох усиливались по мере моего пробуждения, и моя головная боль нашла себе сторонников и последовала за ними.
Шторы из плотной ткани грязного желтого цвета с различными дополняющими их пятнами из-под вина, крови и кое-где, застывшей во времени, словно памятник былых хороших деньков, рвоты, не пропускают уличный свет, и я не могу сказать ни сколько примерно времени, ни даже какая сейчас часть дня. Они дезориентируют, и за это я терпеть их не могу. В жизни и так полно ситуаций и вещей, которые сбивают с толку, не хватало еще и доисторического куска ткани. Как-то в порыве гнева, не помню уже из-за чего, да и повод для злости не всегда нужен, я вцепился в это полотно и в истерике начал дергать его, извиваясь от злости, эта сволочь мне не поддавалась. Следующее что помню – это как я лежу на полу, предательски накрытый этой шторой, а на лбу у меня светится синяк от упавшей вслед за мной гардины. Она меня таки победила, а достойно проигрывать я научился еще в младшей школе, поэтому первым делом после того как оклемался, повесил своего победителя на законное место, где он провесит еще не один десяток лет. Да и Сакура обожает эти шторы. Не хочу коверкать её слова, но говорит она о них примерно вот так: «Я могу решать, когда их закрыть, а когда оставить открытыми. Я могу пригласить свет в эту комнату, а могу оставить его так и ожидать у оконных рам, когда наконец-то его впустят. И я хоть что-то могу контролировать в этой жизни. Ночь и день под моей властью. Пару движений и я становлюсь богиней». Хотя она говорит мало, получается у неё это чертовски красиво. Ее редкие речи я передаю потом как сказки, стараясь не упустить ни одной детали. Однако даже это выходит у меня безобразно, так, что однажды я поклялся ради блага этого мира и общества, прекратить разговаривать совсем и общаться со всеми путем вырисовывания на бумаге каракуль, которые я называю почерком. Это мое благое деяние потерпело постыдное фиаско. Истратив всю бумагу, а впоследствии все поверхности на которых только возможно писать: газеты, чеки, обертки, пачки от сигарет, туалетная бумага и даже часть обоев со стен нашей и без того голой кухни, я был вынужден заговорить. Хватило меня на каких-то девять дней. Дом всё еще помнит эту историю, пересказывая ее новым соседям словно легенду, в которую они конечно не верят и считают бредом. Зачастую новые соседи в нашем доме еще совсем зеленые мальчишки и их беременные, еще более молодые жены. Поэтому я на них зла не держу.
Розовые волосы Сакуры, словно щупальца мифического чудовища, торчат из-под одеяла и это единственное, что выдает ее присутствие в этой комнате. Если бы я не увидел их, то не стал бы даже проверять, поднимая одеяло, решил бы, что вот оно, свершилось, она наконец-то ушла. Каждое утро я просыпался, молясь, чтобы она ушла и чтобы она осталась. Но она всегда была здесь. Словно труп, лежала на кровати, и ничего не выдавало того факта, что она жива. Только если пристально вглядеться на поверхность пестрого пододеяльника, как будто 3D картинки из детства, можно было разглядеть подобие тела, но не более.
Я с детства боялся кошек. С возрастом, конечно, этот страх поутих, но когда я был маленьким, это была настоящая проблема. Мальчиком, я рос в небольшом портовом городке, названия которого сейчас даже не вспомню, хотя провел там свои лучшие годы жизни. И кошек там было слишком много. Когда страх мой достиг своего апогея, я даже пару месяцев не выходил из дома, притворяясь чуть ли не смертельно больным. Я даже подумывал о том, что выбрал для себя не то предназначение, и суждено мне было стать актером, хотя кого я обманываю, из меня получился бы такой же актер какой и писатель. Совершенно никудышный. И всему виной рассказ бабушки, который она пересказывала, каждый раз все с новыми подробностями и дополнениями, на свой день рождения. История о том, как одна из ее ближайших подруг умерла из-за царапины собственной сиамской любимицы. С каждым годом, по рассказам бабушки, количество кошек росло, а на ее последний день рождения, оказалось, что это была целая банда кошек, которая спланировала убийство хозяйки, чтобы получить большое наследство.
И почему-то именно сейчас мне вспомнилась эта история. Наверное, потому что Сакура так похожа на кошку. Спряталась, и мне даже не нужно лезть к ней под одеяло, чтобы понять, что сейчас она лежит, свернувшись калачиком. Единственное, что меня беспокоило, так это ее дыхание. Дышит ли она там?
Я встал. Это действие далось мне не так легко, как я предполагал и в глазах, на какое-то время потемнело. Мне пришлось присесть и подождать пока черная дыра выплюнет меня обратно на Землю. Через пару минут я предпринял вторую попытку, и она оказалась удачной. Я встал и приоткрыл шторы. Совсем небольшую щелочку. Похоже, было еще совсем рано.
Наша квартира находилась на первом этаже многоквартирного старого здания. Окна выходили на небольшое неприкаянное поле с деревьями, которые мешали обзору, словно патлы на глазах старого рокера. Но просыпаясь вот так, рано, и открывая шторы, ты словно оказывался в доме посреди лесной глуши и только за это редкое ощущение телепортации я люблю этот вид.
Теперь, когда солнечный свет добился своего и пробрался в комнату,