«Со своей-то жизнью не могу разобраться… Может, оставить все как есть, вернуться обратно, сдать материал…»
Она еще раз посмотрела Стасе в глаза. И сама удивилась, услышав свой голос:
– Знаете что? А давайте рванем отсюда? Вам же не обязательно тут торчать до конца? По пути я видела симпатичную кофейню, посидим, поболтаем. Я, конечно, понимаю, что это очень самонадеянно с моей стороны – так предлагать свое общество…
– Нет-нет, это как нельзя кстати. Я уже и сама подумывала сбежать. Тошно от того, как посетители пытаются изображать заинтересованность. И от самой себя… Да и вообще. Все лучше, чем пить мартини и курить в одиночестве, жалея себя и свою несостоявшуюся карьеру… и жизнь…
Лёлька вздрогнула. Но сделала вид, что не расслышала последнюю фразу.
Пока Станислава вежливо раскланивалась с посетителями, Лёлька набрала номер редактора и предупредила, что задержится в городе В., материал отдаст в работу на день позже. Пришлось пустить в ход женское обаяние, чтобы Никанор Иванович не возражал против произвола сотрудницы. И он не возражал. Но добавил:
– Лёлечка, может, вы сами и подготовите тогда черновичок? Горю нетерпением вчитаться в прелестнейшее повествование нашей лучшей сотрудницы!
«Полный форзац», – подумала Лёлька. Промычала что-то нечленораздельное в ответ, повесила трубку и направилась к выходу.
В кафе они выбрали столик в углу у окна. Чувствуя неловкость, молча дождались, когда им подадут меню.
Заказали. Лёлька – черный кофе и сэндвич с тунцом, гулять так гулять. А Станислава – капучино и фруктовый салат. Как-то не вязалось это с ее словами об одиноком запое и сигаретах. Правда, сигарету она, все же, закурила.
Лёлька не переносила запах табака. Но сейчас запах был скорее приятным, вишневым.
Задумчиво выпустив дым из полуоткрытых губ, Станислава предложила:
– Давай на ты? Меня можешь звать Стасей, так меня мама зовет.
– А меня можешь звать Лёлькой. Меня так окрестила подружка в детстве, до сих пор с ней дружим. Вместе в школу ходили, одних мальчиков любили. Сейчас, правда, редко видимся, к сожалению, но стараемся хотя бы несколько раз в год встречаться…
«Что я несу?», – одернула себя Лёлька. Когда нервничала, она начинала много болтать. Но Стася, казалось, не заметила словоохотливости собеседницы. Похоже, ей и самой хотелось выговориться.
– Печально, конечно, что все так закончилось. Нет-нет, не перебивай. Дай договорить. Я понимаю, что закончилось. У меня уже нет никаких сил барахтаться. А главное, не понимаю, что я делала не так?! Так сталась все сделать правильно. Так надеялась. Столько училась. Очень хотела, чтобы родители мной гордились! А сейчас… Боже, что угодно, только не возвращаться туда…
Голос дрогнул на последнем слове. Лёлька не знала, что предпринять, не была она специалистом по задушевным беседам. То ли кидаться расспрашивать и жалеть, то ли тактично отвести взгляд и сделать вид, что все в порядке.
Стася