ярко-зеленого цвета Станислава извлекла два пузатых бокала на тонкой ножке.
– Не совсем подходят под мартини, но больше ничего нет. И лимона, кажется, тоже нет.
Она озадаченно разглядывала полупустые полки холодильника. Вынырнула оттуда с добычей – багетом, пачкой тофу и помидором.
– Зато закуска есть, не пропадем! Можно еще фрукты намыть. Если хочешь, еду закажем.
Но Лёльку такая закуска вполне устроила.
Приготовив бутерброды, девушки отправились в студию. Соорудили гнездышко из пледов и подушек, в качестве подноса использовали табуретку.
Выпили «за искусство». Алкоголь побежал по венам, слегка закружив голову. Лёлька поднялась и направилась к картинам.
Издалека она видела прекрасные работы, некоторые из них – те самые, с первой выставки. Но на всех какие-то черные пятна, так и хотелось смахнуть их, как грязь.
Лёлька пригляделась и обмерла!
Пятна оказались чернильными надписями: «слишком ярко», «меньше абстракции», «линии четче», «непонятен замысел художника», «слишком сложно», «слишком просто», «немодный аквамарин», «смешение техник»…
Она глазам не верила, чуть не расплескала мартини. Переходила от картины к картине, поднимала с пола, рассматривала. Не сразу смогла выговорить:
– Но как? Зачем? Вот, что надо выставлять и показывать! Это прекрасно и трогает душу! Эти картины… Они полны жизни! Они… живые, они дышат!
Но художница лишь безнадежно махнула рукой:
– Эти? Да, я раньше тоже так думала… Пока мне не объяснили. Не вписываются они в формат. А мне так хотелось все сделать правильно, понимаешь? Я каждый раз вспоминала печальные мамины глаза и твердила себе: «Ты должна, ты не имеешь права облажаться». И вот, пожалуйста.
Размахивая бокалом, положив руку Лёльке на плечо и заглядывая в глаза, Стася говорила заплетающимся языком:
– Но я ведь так старалась, понимаешь? Это несправедливо! Я же все техники изучила. И что же?! Теперь уже и формат их не устроил! Я не понимаю. А ты понимаешь?
Лёлька только качала головой. Она не знала, что сказать, ей было безумно жаль художницу. Ей хотелось закричать: «Да раскрой же ты глаза! Ты же талантливее, чем все эти критиканы и учителя вместе взятые! Они тебе в подметки не годятся!».
Но она понимала, что Стася не услышит. Той хотелось выговориться.
– А ты знаешь, что меня назвали в честь актрисы, Станиславы Целиньской? «Девочка Никто» – мамин любимый фильм. Не то чтобы ей нравилась эта пышная дама. Быть может, она завидовала, что у той получилось обзавестись большим потомством, в отличие от нее.
Она неестественно громко рассмеялась.
– Нет, ты понимаешь всю иронию?! Девочка Никто! Это же про меня! Просекаешь фишку? Я помню этот вопрос в конце фильма: «Девочка никто – это я?». Постоянно спрашивала себя: «Девочка никто – это я?». Думала, как же ответит героиня. И как мне ответить? Стать никем или… попробовать быть собой. До сих пор