от грохота. Резко села в кровати, не сразу сообразив, где находится. Потом память окатила прохладной волной.
Увидела Стасю в пижаме с медвежатами, с виноватым видом поднимающую только что поверженный стул. Та робко улыбнулась:
– Прости, я хотела потихоньку выбраться и заказать нам завтрак. И сварить кофе, безумно хочется кофе! Ты сама-то как после вчерашнего?
– Полностью одобряю и поддерживаю! Кофе! Кофе и красота спасут мир! Но какая же красота без кофе?!
И они направились на кухню. Лёлька принесла из студии пледы. На ночь они оставили окна открытыми, и сейчас квартиру заполнял по-осеннему прохладный, густой, пряный воздух.
Станислава поставила турку на огонь. Аромат кофе, корицы, гвоздики и мускатного ореха защекотал ноздри. Разлила кофе по маленьким чашечкам, поставила на стол. И подруги, закутавшись в пледы, приступили к священнодействию – приветствию нового дня.
Заказали завтрак – вафли с бананом и шоколадом из соседнего кафе. Они уже выпили по две чашки кофе и перемазали руки и лица шоколадом, как вдруг у Лёльки зазвонил телефон:
– Деточка, кажется, я на месте, улица Пушкина, скоро буду.
Еще и одиннадцати нет. Во маман гоняет!
Теперь наступал неловкий момент: как объяснить Стасе, что сейчас к ним придет совершенно незнакомая женщина.
От раздумий Лёльку пробудил звонок в дверь. Что ж, пусть все само решится. Станислава, отставив чашку и удивленно бормоча «странно, кто это может быть?», побрела к двери.
Реакция художницы оказалась неожиданной.
Она на шаг отступила от двери, положив руки на сердце и широко раскрыв глаза, как будто призрака увидела.
Лёлька насторожилась, выглянула из-за плеча, – нет, все нормально, это всего лишь маман, в легком пальто с короткими рукавами нежно-розового цвета, замшевых голубых сапожках, высоких кожаных бежевых перчатках, на шее – яркий платок, на голове шляпка, на носу очки от Шанель в красной оправе.
Не то, чтобы у нее, действительно, было плохое зрение, но ей нравилась такая шикарная деталь в образе. «Стиль создается деталями», – говаривала она.
Увидев дочь, дама решительно шагнула вперед:
– Так, ну и где тут у нас юное дарование? Должно быть, это ты, милочка? Бонжур, дитя мое!
– Вы… Вы же… Это она… Сама Элен Бродская? Моя любимая художница! Но… как? Я что, сошла с ума и у меня галлюцинации?
– Уж как-как, а галлюцинацией меня еще никто не называл! – рассмеялась Элен.
Элеонора Бенедиктовна, художница-авангардистка, работала, в основном, в технике абстрактный экспрессионизм, обожала большие полотна, на которые наносила яркие краски разными предметами, в том числе, и собственным телом. Не сомневалась в своей гениальности и неповторимости и сумела в этом убедить почитателей.
– Э… Стася… Это моя мама…
– Мама?!
– Ага… Я позвала ее посмотреть на твои картины. Как я понимаю, ты о ней наслышана. Тогда