сажусь на кровати.
А я Джон.
Он присаживается на край моей кровати и протягивает мне карточку.
Вот моя визитка.
Читаю. Джон Эверетт. Секс-ниндзя. Сан-Франциско, далее везде.
Смеюсь.
Показать кое-что?
Он вытаскивает бумажник.
Давай.
Он открывает бумажник, вынимает выцветшую газетную вырезку и протягивает мне. Заметка из старой газеты, напечатанной в Сан-Франциско, раздел городской хроники. Фотография мужчины, который стоит посреди улицы и держит плакат. Подпись под фотографией: «Мужчина был арестован на Маркет-стрит через три часа после того, как освободился из тюрьмы Сан-Квентин. Он ходил с плакатом, рекламируя продажу кокаина».
Это я.
Снова смеюсь.
Это было три с чем-то года назад.
Я возвращаю ему вырезку.
Полная чушь.
Он прячет ее в карман.
Ты когда-нибудь трахался в задницу?
Чего?
В задницу трахался, спрашиваю?
В каком смысле?
А я в тюрьме попробовал и здорово пристрастился. Не могу без этого дела, и еще без кокаина. Думаю, тебе надо скорей попробовать, чего тянуть-то.
Я таращусь на него.
Тут у нас честность и открытость превыше всего. Это входит в программу лечения, так что я действую по программе. Захотел сказать тебе – и сказал. Ты как вообще?
Я таращусь на него.
Отлично.
Он, заторопившись, встает. Смотрит на часы.
Пора на обед. Хочешь, покажу тебе, где столовая?
Молча встаю. Только таращусь на него.
Выходим из палаты, идем через отделение, по лабиринту коридоров. По дороге Джон рассказывает о себе. Ему тридцать семь лет, он из Сиэтла. Вырос в богатой и влиятельной семье, которая отвернулась от него. У него есть дочь, которой двадцать лет, он не видел ее десять лет. Восемь лет просидел в тюрьме. Отец приставал к нему с пяти лет.
Входим в длинный коридор со стеклянными стенами. С одной стороны едят женщины, с другой – мужчины. В конце столовой общая зона – там салат-бар и два прилавка, за которыми выдают еду. Джон берет два подноса, один протягивает мне, и мы встаем в очередь.
Пока очередь движется, я изучаю обстановку. Мужчины, женщины. Поглощают еду. Некоторые разговаривает, никто не улыбается. Круглые столы, у каждого восемь стульев. Люди сидят за столами, на столах тарелки, чашки, подносы. В мужской половине расположились человек сто двадцать, всего мест человек на двести. В женской половине человек сто, а мест примерно сто пятьдесят. Я беру тарелку супа и стакан воды и, пока иду через зал, чувствую на себе множество взглядов. Представить страшно, какой у меня видок.
Нахожу пустой стол и сажусь. Отпиваю глоток воды, подношу ложку с супом ко рту. Он горячий, от каждой ложки волна боли разливается по губам, щекам, челюстям и зубам. Ем медленно, с усилием, не глядя по сторонам. Не хочу ни на кого смотреть и не хочу, чтобы смотрели на меня. Доедаю суп и на какое-то мгновение наконец ощущаю удовольствие. Желудок полон, становится тепло