собой разумеется, – рассуждал он про себя, ещё не успев полностью оправиться от волнения, – эксперимент дал положительные результаты на все сто процентов. Екатерина Николаевна вместе с Кузей переживали случившееся с ним недавно происшествие. Это – факт. Она даже произнесла несколько раз имя Сапожкова, которого никогда и знать-то не знала, да и в глаза не видывала. Но почему она после выхода из гипноза сразу же забыла обо всём пережитом ей в ходе эксперимента, вот вопрос? Вот это как раз-то и не укладывается в голове.
– А про печенье-то я и вовсе позабыла, – услышал он как будто издалека голос Кузиной мамы, входящей в гостиную с новой порцией чая и варенья. – Извини, что всё так получилось!
Она вернулась на кухню и принесла на небольшом стеклянном подносе круглое, сахарное печенье. В это время раздались звуки квартирного звонка.
– Ну-у, наконец-то! – Она пошла открывать дверь. – Прибыли! Что так поздно?
– Здрасьте! – донёсся негромкий, смущённый голос Сапожкова.
– Это, мам, наш новенький в классе, – пояснил Кузя, – Митя Сапожков. Он уже два раза заходил к нам, да тебя тогда дома не было.
– Рада познакомиться, Митя! Я, по-моему, где-то видела тебя, да и фамилия что-то очень знакомая. – Она пыталась что-то припомнить, но вскоре спохватилась. – А меня Екатериной Николаевной величать. Можешь называть просто тётей Катей. Да вы не топчитесь на пороге, живенько раздевайтесь, да проходите… А у нас гость! – сообщила она «новость», обращаясь, по-видимому, к Кузе.
– Знаю, знаю! Санька, небось? – Ещё не полностью раздевшись, он заглянул в комнату, хитро подмигнув ему. – Привет! А мы к тебе домой заходили. Дядя Богдан сказал, что ты ко мне пошёл.
Пока Кузя как можно громче, врал, Екатерина Николаевна с любопытством разглядывала нового знакомого, не то поражаясь его незаурядной внешности, не то ломая себе голову над тем, где бы это она могла его видеть.
Из прихожей доносилось шуршание развешиваемой одежды и снимаемой обуви.
– Да вы оба промокли до нитки! – всплеснула руками Екатерина Николаевна. – А ну-ка, быстренько проходите, горячий чай хлебать будем. Мы с Саней уже давненько занимаемся этой процедурой… Кузя! – с тревогой в голосе обратилась она вдруг к сыну. – А ты что такой бледный? Да на тебе лица нет! Уж не заболел ли? – Она обеспокоено поднесла ладонь к Кузиному лбу.
– Да что ты, мам! – попытался успокоить сын свою мать. – Просто продрог немного, всего-то.
В то время, как Екатерина Николаевна собирала лёгкий ужин, Кузя с Митей, ввалившись в гостиную в нетерпении устремили взоры на Саню.
– Ну что, получилось? – тихим, заговорщическим голосом осведомился у него Кузя, бледнея пуще прежнего.
Саня, сложив руки на столе и сжав в кулак пальцы правой руки, поднял вверх большой, что должно было означать: всё в порядке. В гостиную с чашками на подносе уже входила Екатерина Николаевна.
– Завтра! – только и успел вымолвить Остапенко.
10. Пусть это останется между нами.
– В общем