пробитый диван, вешалка с робой, половик для обуви, висевший на стене и служивший видимо ковром – эстетическое пятно пролетариата.
В самом театре было все сплошь советское. Чтобы понять какой год на дворе, нужно было выйти на улицу. Актеры умудрились пронести отчаяние из той эпохи в эту, не расплескав и передать его следующему поколению.
Альтернативный мир тоски – этой дымкой всегда затянуты подобные учреждения. Время забрало отсюда все, кроме затхлого воздуха. Скромные помпеи, погребенные под слоем художественной самодеятельности.
Наша команда монтировщиков состояла из пяти человек. Пять сексуально-озабоченных пенсионеров, маньяков в буденовках. Почему я их так назвал расскажу чуть позже. Мы выставляли декорации к спектаклю, меняли их во время и разбирали после. Три часа работы и свободен целый день.
Как всегда не сложная работа, кратковременный физический труд, были самым легким способом заработать на вынужденные расходы моего домашнего существования: сигареты, струны для гитары. Среди расходов появилась еще одна немалая статья, постоянно вызывающая у меня возмущение: проезд. На него приходилось тратить много.
Боря был самым старшим, начальником цеха. «Сто тридцать килограмм чистого веса» как говорил сам о себе Боря. И он не врал. Начальник действительно был огромен. При этом проблем с лишним весом у него не было. Проблемы были у других, когда Боря напивался. Его никто не мог донести до машины. Даже оторвать от пола было невозможно. А пил Боря много. Про первый двухсотграммовый стакан, налитый до краев, он говорил:
– Главное, проглотить это, а там уже как по маслу…
Трехлитровой банки самогона Боре иногда не хватало. Похмелье его напоминало страдания Иисуса. Превозмогая себя, Боря один брал на спину замок Дюймовочки и шагал по сцене.
Кузмич – бывший надзиратель на зоне. Добрый, но вспыльчивый. Несмотря на то, что Кузмич в прошлом работал в тюрьме, он воровал. Воровал все и везде. В супермаркетах, на базарах, в метро… Как-то он пришел на работу, держа в руке коровье вымя. Ваня посмотрел на него и крикнул:
– Ты его, блять, доить шо ли будешь?
Был также Коля-пиздец. Так его называли потому, что Коля обладал совершенно бессистемным складом ума. Тем не менее, он был самым отзывчивым и добродушным. Просто в его руках все горело. Под ногами проваливалось. Тридцать восемь раз Коля падал со сцены в оркестровую яму. И все без единой царапины. Хронического неудачника берегли ангелы-хранители. Халатно, зато на века.
Ваня – старейшина цеха. Ване было за семьдесят и он был глуховат. Когда Ване говорил что-то режиссер, тот обращался за помощью к Коле:
– Шо он пизданул?
Коля нервно пожимал плечами:
– Та хуй его пойми…
– Ну и до сраки.
Несмотря на свой возраст у Вани было три любовницы. И ему было мало. Более того, Ваня волновался и за мою личную жизнь:
– Ну шо, появилась у тебя баба?
– Пока нет.
– Тю, ёб твою мать! Та бери и еби любую, – и Ваня махал рукой в сторону выстроившихся