собраниях, друг другу симпатизировали, и все же Инга не то, чтобы недолюбливала Лизу – скорее инстинктивно ее побаивалась. Она мирилась с дружбой девочек, но предпочитала, чтобы они встречались в доме Воскобейниковых. Тем не менее, сидя теперь на окошке школьного туалета, Настя решила, что подруга права – в случае крайней необходимости мать ее отпустит. Правда, что-то во всей этой ситуации вызывало у нее ощущение неловкости. Вздохнув, она слегка отстранилась от Лизы и сказала:
– Вдруг он больше не захочет встречаться? Он ведь ничего не сказал. Если захочет, то напишет, но я… я не знаю – ведь залететь можно. Ты же сама говоришь, нельзя… ну… просто так.
– Не тяни, балда, – посоветовала Лиза, искренне желая подруге добра, – сама напиши, не пускай на самотек. Если парень тебе всерьез нравится, то держи коготки в боевой готовности. А насчет таблеток не бери в голову – я тебя обеспечу.
– А они… не вредные? – в голосе лишь теоретически знавшей о подобных делах Насти звучала нерешительность. – Я читала, от них рак может быть.
Лиза снисходительно фыркнула:
– Бэби ты наша, я их в Германии покупала, немцы о своих дамах заботятся, это у нас в аптеках дерьмо на дерьме продается.
– Ладно, я тебе скажу, если…
– Не «если», а их нужно пить регулярно, я тебе объясню.
– А вдруг… – Настя даже похолодела, – вдруг я ему не понравилась, и он больше…
– Ладно тебе, меньше рассуждай! Сама проявляй активность, они это любят. Знаешь, какое сейчас у мужиков больное место? «А вдруг я ее не удовлетворил – показал себя слабаком?!» – она скорчила страшную гримасу. – Век пениса, что ты хочешь!
– Ладно, нам, наверное, пора, – Настя взглянула на часы, – пол-урока уже прогуляли.
Девочки без особого желания спустились по лестнице и постучались в дверь класса. Лиза, как всегда, взяла на себя наиболее трудную роль.
– Извините, пожалуйста, Насте стало немного нехорошо – голова закружилась, и я должна была ей помочь, – ее взгляд сиял ангельской чистотой, лицо выражало искреннее огорчение. Настя стояла сзади, понурившись, и думала:
«Если он мне до завтра ничего не пришлет, я напишу ему сама. Только что написать?»
– Садитесь, – хмуро сказала учительница и отвернулась, чтобы не видеть столь неприкрытого вранья.
А что ей было делать? Что-нибудь скажешь этим девчонкам – себе дороже обойдется. Директриса непременно начнет выступать: у девочек, мол, переходный возраст и все такое. Естественно – у Воскобейниковой папа в депутатских кругах вращается, у Трухиной родители бизнесмены и недавно кинокамеру для школы купили и прислали из Германии. Вот Ирина Владиславовна поставила Соколову «три» – сколько разговоров.
– У Воскобейниковой критические дни, – громко сказал Соколов, и все зашевелились, а Лера Легостаева ехидно спросила:
– Воскобейникова,