– такие наши законы в Меридее. А Лилия… Ее больше нет. Скоро она уедет из Ларгоса сама.
Соолма слезла с постели и посмотрела на помятый атласный камзол.
– Думаю, я успею его погладить… – буднично проговорила она.
– Не надо, – отмахнулся Рагнер. – Надену простой камзол – в нем мне хоть будет тепло в храме.
Он обнял Соолму и поцеловал ее в лоб. Больше они не говорили о случившемся. Из трех своих камзолов на меху Рагнер надел самый простой, зато любимый, не стал украшать себя драгоценностями, лишь подпоясался золотистым кушаком да застегнул цепь с кошельком и золоченым Анаримом. Соолма же прошлась щеткой по бархату и напоследок вновь расчесала Рагнеру волосы, чуть завив их гребнем на кончиках.
Ожидая звона колоколов, он прошел в гостиную, поднялся там на третью ступеньку в высокой, полукруглой оконной нише – смотрел на светлеющее небо и серое, взволнованное море, на мрачно-красную тюрьму Вёофрц, скалистый остров под ней и долгий, красный мост, соединявший тюрьму с крепостью Ксансё. Затем Рагнер повернул голову вправо – Брослос давно пробудился: по берегу перемещались люди, всадники и телеги, по морю – лодки. Из этого окна виднелся и Мягкий край Малого Лабиринта – пара сотен крыш и только одна любимая, темно-коричневая крыша «Белой башенки».
________________
Рагнер со своим отрядом выехал из Лодольца первым – в пять часов и две триады часа он уже был в храме Пресвятой Праматери Прекрасной, находился в молельне епископа – комнате без окон, точнее, ее стены занавешивали синие портьеры, за какими, возможно, имелись и окна, и тайные двери. Сейчас в молельню внесли круглый стол и шесть стульев. Хильдебрант Хамтвир сидел слева от епископа, Рагнер – напротив этого похожего на сову прелата. Облаченный в ярчайшую синюю хабиту, Ноттер Дофир-о-Лоттой зачитывал дарственные грамоты, по которым Рагнер передавал графство Хаэрдмах Хильде в ее собственное право, семье бывшей супруги – семь тысяч рон, а Святой Земле Мери́диан – тысячу. Хильдебрант Хамтвир в это время поглаживал большим пальцем изумруд на набалдашнике своей трости и смотрел на синие завесы. Казалось, епископа он не слушает.
И Рагнер едва слушал речи епископа – он будто покинул плоть и смотрел на себя со стороны: хмурый, привычно сложивший руки на груди и трогавший рукоять кинжала – он тоже порой поглаживал перевернутую звезду на его навершии.
Вскоре появились трое: король Ортвин I, севший у правой руки епископа, канцлер Кальсингог, занявший стул между королем и герцогом Раннором, да королева Орзении, устроившаяся между своим заклятым врагом и любимым внуком. Для короля и королевы епископ прочитал новую мирную грамоту – всё то же самое, что было в прошлом договоре, только без раздела о супружестве наследников и объединении двух родов в семью. Каждый за столом, кроме Рагнера, оставил по четыре подписи на длинном свитке; далее этот пергаментный свиток разрезали по неровной линии на четыре части и к каждой из четырех копий договора прикрепили свинцовые печати. Канцлер вписал в «Золотую