в свой фургон и снова куда-нибудь умотать.
– Я просто устала и не голодна. Вот и все.
София смягчилась. Анжелика уже понадеялась, что подруга оставит ее в покое. Но когда она подняла взгляд, тут же поняла, что София взяла паузу, чтобы наточить ножи перед очередной схваткой.
– Ну что же тебя так тревожит? Мне ты можешь все рассказать, ты ведь знаешь.
Анжелику раздражал терпеливый тон подруги, из-за которого она чувствовала себя неблагодарной, недостойной. «Оставьте меня все в покое!» – крутилось в голове. Она отставила тарелку и встала. Затем подошла к окну и отодвинула занавеску. Поднялся ветер. Фрезии во дворе колыхались из стороны в сторону. Анжелика прикрыла глаза и разжала кулак. Ткань колыхнулась перед ее лицом и снова закрыла собой стекла.
– Я не знаю…
– Ну, у тебя должна быть хоть малейшая идея.
Малейшая идея у нее была. Может быть, смутная, но все же была. Просто она не хотела об этом говорить. Анжелика вернулась к столу и принялась разбирать посуду. Она чувствовала на себе взгляд Софии. Вероятнее всего, София была единственным человеком в мире, кто правда мог понять ее и помочь. Но она не могла вымолвить ни слова.
Она и сама способна справиться, ей никто не нужен.
Эти слова эхом отдавались у нее в голове, принося мучительную боль. Она подняла голову. София стояла без движения, но глаза при этом улыбались и вид у нее был вполне доверительный.
Бокалы на столе дребезжали, но ни одна из них не обращала на это внимание.
Анжелика протянула руку к графину с водой. В горле пересохло, в животе все сжалось. Но вода тоже ничем не поможет. Вода не смоет страх.
Внутри у нее клокотал древний ужас, сотканный из недосказанности, молчания, осознания и одиночества. Признаться в нем означало открыть душу. Выставить ее на суд подруги. Но она уже очень давно этого не допускала. И не знала, хотела ли рискнуть в этот раз. Анжелика посмотрела на входную дверь.
– То, что с тобой приключилось, настолько ужасно, что ты избегаешь любого самого простого вопроса?
Анжелика резко обернулась.
– Нет, ничего не произошло. Все совсем не так, как ты думаешь.
– Ну, тогда объясни.
– Все не так просто.
– Ты действительно думаешь, будто то, что нас беспокоит, может быть простым? Я так не думаю. Единственное, в чем я точно уверена: держать все внутри – значит так и не разобраться, в чем на самом деле состоит проблема. Мы все утаиваем, а проблема тем временем питается нашими страхами, становится все сильнее и страшнее.
Так и есть. Это одна из очевидных вещей, которые вдруг осознаешь. Пока Анжелика размышляла о словах Софии, инстинкт взял верх над гордостью и над страхом.
Анжелика прислушалась к своему внутреннему «я», к своей душе. И пока она предавалась размышлениям, мысли становились стройнее. То, что сначала было на уровне интуиции, приобретало ясные очертания.
Могла ли она рассказать, как воспоминания из уже умершего и похороненного прошлого все чаще одолевают ее, замещая собой реальность? Как не хотят оставить ее в покое? Она отмахивается от них. Даже