после каникул, и не догадывались, что в их отсутствие между родителями произошел разговор, который мог оказаться фатальным. Брюно вел себя как человек, выздоравливающий после болезни. Он ни на миг не забывал, что едва не потерял жену. Оставаясь один, он подолгу размышлял об этом, вслух разговаривал сам с собой, приводил все новые аргументы в свою пользу. Он жил как в дурном сне.
«Между нами снова возникло чувство влюбленного сообщничества, как в первые месяцы нашего знакомства. Чувство полноты бытия, какое иногда дает долгая и прочная любовная связь. Мы получили новый толчок позитивной энергии. Блаженны те, кто умеет вступать в союз с быстротекущим временем».
Однажды утром Мари-Элен поехала в Париж к парикмахеру и вернулась с очень короткой стрижкой. В первые четверть секунды Брюно ее даже не узнал. Новая прическа ее молодила. На нее, пришедшую, по ее собственному выражению, «в согласие со своим ментальным пейзажем», было приятно смотреть.
– Тебе надоел твой мастер в Бур-ла-Рен?
– Подруга из больницы дала мне адресок. Это в Восьмом округе, на улице Фобур-Сент-Оноре. Тебе нравится?
– Очень. Ты та же самая и в то же время другая. Такое впечатление, что у меня теперь две жены в одной.
Он лез из кожи вон, чтобы ей угодить. Со своей стороны, она звонила ему по десять раз на дню, докладывала, где она, что делает и о чем думает, предупреждала, если задерживалась на дежурстве в больнице, а когда ее на два дня отправили в Париж на семинар по микропедиатрии, предложила ему приехать, чтобы сходить вместе пообедать в бистро неподалеку от медицинского факультета. «Она раздвоилась. В ней сосуществовали две женщины. И новая не давала мне спуску и следила за каждым моим шагом». Он отверг ее предложение, чтобы показать, что он ей доверяет.
Казалось, она звонит ему с единственной целью: сообщить, чем в действительности живет.
«На самом деле каждый ее звонок искажал действительность. Она мне лгала. Она нарочно меня мучила».
Он прожил этот период в странном состоянии. Обвинял себя в том, что все эти годы не соответствовал ее высоким требованиям. Во почему она чуть было не… Чуть было не – что? Все это время на него, взрывая мозг, накатывали приступы страха. «А что, если она побоялась сказать мне правду?» Он задавал себе этот вопрос. И ждал, пока из глубины сознания не раздастся успокаивающий голос: «Не паникуй. Она здесь, рядом. Выдохни, расслабься. Не забывай, что в самых лучших сценариях, с самой счастливой развязкой, есть эпизоды, когда герой оступается. Никто не безгрешен».
По ночам она демонстрировала чудеса нежности. Нежности или дерзости? И того и другого. Она предлагала ему вещи, которых они никогда не делали раньше.
«Позже я понял, что этот подонок брал ее сзади». Но тогда ее невиданная одержимость его успокоила. Она нашла способ отдаться ему по-новому.
Для него настали трудные времена. Он перестал интересоваться чем бы то ни было, кроме нее. Даже работой. Она говорила, что это нормально, что это последствия перенесенного шока. Она вела себя с ним как с больным, которому надо помочь выжить в стерильной капсуле.
В