рвение начало раздражать новую директрису по персоналу. Когда он, не вникая в подробности, сообщил Ламбертену, что решил съездить отдохнуть в Динар, тот только хмыкнул: «Неужто подцепил бретоночку?»
После развода с Мари-Элен у него помимо его воли сложилась репутация бабника. Охочие до сплетен коллеги между собой называли его сексуальным бандитом. Он с ними не спорил, предпочитая улыбаться («С ума сойти, как часто я улыбаюсь, с тех пор как более или менее постоянно мечтаю умереть. Умереть с улыбкой…»).
Как истинный профессионал, он умел делаться незаметным. Без этого в их работе никак. Он давно научился скрывать, кто он такой, чем занимается и о чем думает.
Застекленная стена бассейна выходила на бухточку. За пеленой мелкого дождя было почти не видно зеленого массива сосен, росших на оконечности мыса. Эта вечная морось размывала пейзаж. Тонули в тумане бакены и острова, исчезали обломки скал, надвое перегородившие пляж.
«Если бы я мог заглянуть себе в душу, то обнаружил бы там только немного мутной воды, хлопья пены и лицо моей жены. Чтобы поставить себе диагноз, я не нуждаюсь во врачах или психоаналитиках. У меня депрессия. Упадок сил на фоне посттравматического расстройства. Признаться в этом нельзя – мгновенно вылетишь с работы. И прощай тогда привычная рутина районного комиссариата. Прием жалоб (оставленных без внимания), задержание и освобождение воришек-цыганят, ночные выезды по звонку о нарушении спокойствия, в пятницу вечером – пиво и колбаски на гриле. Лучше уж улыбаться. Или умереть…»
Он был один.
Один со своими шлепанцами, халатом и сумкой, оставленной в раздевалке.
До сеанса обертывания водорослями оставалось еще четверть часа. По длинному, продуваемому сквозняком коридору он дошел до комнаты отдыха. Устроился на лежаке, подальше от других, и проверил сообщения. Звонила Мари-Элен, по поводу дочерей. Какие-то проблемы в школе. Плюс надо договориться по датам на будущие каникулы. Снимая трубку, она никогда не отвечала сразу, но всегда выжидала две-три секунды, словно перед разговором с ним собиралась с духом. Он прижал телефон к уху и стал слушать ее дыхание. Пейзаж за окном продолжал растворяться.
Рядом с ним пристроилась супружеская пара. Муж и жена, довольно пожилые, двигались, не отрывая ног от пола и громко шаркая подошвами.
Брюно это давалось тяжелее всего – смотреть на пары. Его терзал вопрос: как им удалось продержаться? Преодолеть все испытания? А вот он… «Катастрофа. Черт, настоящая катастрофа». Он с размаху хлопнул себя ладонью по лбу. Супруги повернули к нему головы. Он приветливо кивнул им и улыбнулся. Вроде бы это какой-то писатель, а жена у него – психоаналитик. Во всяком случае, так ему сказала девушка-администратор. Постоянные клиенты. Несмотря на возраст, в них сохранилось что-то юношеское. У мужчины с зачесанными назад седеющими волосами был азиатский разрез глаз. Он показал жене первую полосу «Либерасьон». Малость поблекшая звезда цифрового музыкального канала сообщала,