марлю полную берестяную кружку, густого парящего, тёмного настоя.
– Пей. Всё пей.
Тимофей взял из её рук, необычную, берестяную, прекрасно защищающую от ожога кружку и сделал глоток. Пойло, мало того, что было невероятно горьким, но ещё с таким противным привкусом, что он едва не выплюнул его.
– Господи, что это? – скривившись от отвращения, спросил он.
– Травка, – Просто ответила старуха. – Ты пей, шибко хороший травка. Силы много даёт. Не дыши – пей. Всё выпить надо.
Тимофей, превозмогая дурноту, с горем пополам осилил настой и отдал кружку старухе. Аппетит пропал начисто.
– Теперь полежать мал-мал надо, потом кушать. Иди, отдохни, однако.
Тимофей не думал сопротивляться. Он прошёл к себе за занавеску и без сил упал на кровать.
Интересно то, что тошнота прошла практически сразу. А ещё через некоторое время вернулся аппетит, и разгорелся, кажется с новой силой. Тимофей, не долго думая, поднялся и вошёл в кухню.
К его удивлению стол был уже накрыт.
– Тебе теперь очень мало кушать надо, – Сказала старуха и, усадив его за стол, поставила перед ним, глубокую глиняную чашку с мясным бульоном.
Тимофей буквально набросился на еду. Но тут старуха перехватила его руку с ложкой, и он встретился с её укоризненным взглядом.
– Не надо быстро кушать. Плохо! Мало надо. Потом ещё, больше. Пока привыкать живот.
Ему стало стыдно за своё нетерпение. Но теперь он не торопился.
– Бабушка, а где та девушка, которая ко мне приходила? – спросил Тимофей, в надеже, что ему это не пригрезилось. Однако, если быть откровенным, он сам не знал, что лучше. Чтобы это было плодом его больного воображения, или явью.
– Девушка? – подняла на него свои мутные глаза бабка. – Видел, значит?
– Конечно, видел! – Тимофей был удивлён таким вопросом. Не мираж ведь к нему приходил, живой человек.
– Не всякому можно увидеть Маси. Если сама не позволит. Тебе позволила, понравился, однако. Плохой ты был, совсем плохой, холодный совсем. Жизни мало-мало осталось. В ручье лежал много. Я сама её звала. Приходила она два дня тебя грела. Вчера ушла. Говорила, теперь жить будешь. Правду говорила. Хороший шаман Маси.
– Она шаман?
– Все шаман! – почему-то перешла на шёпот старуха. – Дед шаман, отец шаман, теперь она шаман. Очень сильный шаман. Камлает (шаманит) сейчас. Духов просит, чтобы тебя лечить хорошо. Понравился, однако, – опять повторила бабуля и обнажила в загадочной улыбке, свой единственный зуб.
– Камлает?
– День с духами говорит, ночь ещё говорить будет.
– А посмотреть можно? – Тимофей даже есть перестал. Ему приходилось в своей жизни видеть шаманские обряды, так называемые камлания. Но ещё ни разу он не встречал женщин шаманок. Тем более таких молодых, к тому же проводящих этот священный обряд ради него самого.
Бабка вдруг с суеверным страхом посмотрела на него. Встала из-за стола, молча стала собирать посуду.
– Так,