делали не так: две минуты поработают, две – перерыв. И меня так заставили. Я попробовала – мне и правда понравилось: устаёшь меньше, а делаешь столько же.
А ещё они сами взбивали сливки и делали масло. Как-то раз угостили меня этим маслом: до чего же оно вкусное! Никогда я такого масла не ела. С тех пор, как взбивал кто-то из женщин сливки, всегда звали меня: „Лиза, ко мне сегодня иди!“, „А завтра – ко мне!.. А потом Анна взбивает“.
Подружилась я с этими женщинами. Жили и работали мы хорошо; потом, когда я уезжала, расставались мы как родные, плакали…
В то время в колхозе я столкнулась с большой проблемой. Единственным комбайнёром работал казах. Он был очень ленивый: ничего делать не хотел. Как я с ним только ни билась! И стыдила, и заставляла, и ругала – всё без толку. Он либо говорил, что комбайн сломан, либо делал вид, что не понимает. Я уж не знала, что с ним делать. Думала, загубит урожай… И тут, на моё счастье, кто-то из местных подсказал мне, что они, казахи, оказывается, любят, чтобы их похвалили.
И я решила попробовать. Увидела его, и давай хвалить: „И такой ты у нас, Рафшан, хороший, и такой-то ты трудолюбивый…“ И подействовало! Не поверила своим глазам, как он заработал! Не узнать – то ли дело! А я знай себе всё его нахваливала – подбрасывала дровишки в огонь. Весь урожай мы успешно убрали, даже перевыполнили план! А на следующий год наш колхоз все планы перевыполнил и стал миллионером.
Руководству моя работа понравилась, и меня стали направлять в другие колхозы налаживать их деятельность.
А под конец войны я снова в Москве оказалась. Помню случай смешной. Как-то несколько наших сотрудниц где-то достали присланные из Германии выходные платья. И однажды явились в них в наш институт на торжественный вечер. Платья нарядные, все в оборках, но какие-то очень уж тонкие, чуть ли не прозрачные… Ну, мы, подумали, что за границей такая мода. А потом к одной нашей даме в заграничном „платье“ подошла жена нашего начальника и объяснила шёпотом, что на ней вовсе не платье, а комбинация! У нас-то такого нижнего белья не продавали в то время, и наши дурочки приняли их за платья! Откуда им знать-то было! Они, бедные, со стыда там чуть не сгорели! Не знали, как домой добираться! Темноты дождались – и бегом, прячась за кустами, из института выходили… Ох, и смеху-то было!..»
…Неожиданный всплеск перебил его воспоминания. Парень стал вглядываться в туман: вдалеке ему показались очертания лодки, удалявшейся в море. В этот момент он ощутил лёгкое движение воздуха. Туман начинал слегка расходиться, и сквозь пелену Костя увидел призрачный силуэт. «Корабль! Какой-то большой и старинный», – подумал он и стал вглядываться пристальнее.
В дымке над морем, словно сквозь матовое стекло, силуэт проступал всё отчётливее: нарядный, белый, стремящийся ввысь мачтами с небольшими надутыми парусами. Торжественный, величественный, строгий… Одна из мачт, самая высокая, была вверху чуть согнута. Ошеломлённый, Костя не мог отвести взгляд от открывавшегося ему чуда. «Нет, кажется, это не корабль…