обидеть посмел? – спросил Пугачёв, ласково улыбнувшись.
– Он меня к сожительству срамному склоняет, – покраснев, стыдливо призналась казачка.
– А зовут тебя как, красавица? – после минутного раздумья спросил Пугачёв.
– Марфа я, Соловьёва, – ответила женщина. – А свёкра моего, козла старого, Силантием кличут.
– И что вытворяет свёкр твой, Силантий? – грозно нахмурил брови Пугачёв. – И что он от тебя требует?
– Похоть евоную ублажать, – снова зашлась слезами Марфа. – Как только муженька моего в Сибирь упекли, дык он зараз приставать начал, пёс блудливый. Все вещи наши пораспродал, а сам меня к себе в избу насильно увёл.
– Он что, бобылём проживат? – спросил Пугачёв. – Почто его на баб молодых эдак тянет?
– Да нет. Он со свекрухой проживает в браке, – вздохнула горестно Марфа. – Только он её ни в грош не ставит. Он её каждый божий день лупцует смертным боем. Как жива ещё, сердешная…
– А годков скоко стукнуло этому мерину похотливому? – спросил Пугачёв, вставая.
– Почитай девятый десяток разменял, аспид старый, а всё туды же.
– Который десяток? – не поверил «государь».
– Девятый, чтоб ему пусто было!
Пугачёв и вся его «свита» пошагали за Марфой, которая привела их в дом своего свёкра. Пугачёв первым, по-хозяйски вошёл в избу и едва не столкнулся лоб в лоб с блудливым стариком.
– Падай в ноги, пёс! – крикнул грозно Иван Зарубин. – Али ослеп и не зришь, что сам государь перед тобою?
– Ну зрю и что с тово? – противно каркнул старик, подслеповато щуря глаза.
Он не спеша зажёг новую лучину и повернулся к «гостям».
– Ты почто озоруешь, сучок старый? – грозно спросил Пугачёв, присаживаясь на поданный Чикой стул. – Почто невестку свою в греховый разврат вовлекаешь?
Губы старика подвигались, помялись, не сразу выпустив слово:
– Она вам сбрехала, кобыляка яловая.
Пугачёв посмотрел на его сухие, морщинистые, грязные руки и брезгливо поморщился.
– Ну а теперь укажи снохе, где вещи еёные! – потребовал Пугачёв. – Не греши лучше и отдай всё, что заграбастал в избе еёной. Всосал, что говорю?
– Не брал я ничегошеньки, – буркнул неприязненно старик. – Ни полушки из избы сына моего не вынес. Это лярва евоная Марфа всё профукала. Вот вам хрест истинный! – И Силантий перекрестился.
Тут не выдержала и вмешалась Марфа.
– Кары небесной побоялся бы, супостат старый! – крикнула она, заломив руки.
– Ты замолчь, курва болотная! – сверкнув беззубым ртом, взвизгнул свёкор.
– Ты что, аль не понял! – зарычал на него Чика. – Горланить на сноху государь не дозволяет тебе. Уразумел?
– Продал он всё, мне люди обсказали, – всхлипнула Марфа.
Пугачёв с ещё большим презрением покачал головой.
– А деньги где от продажи? – спросил он, глядя на старика.
– В поясе носит, – подсказала Марфа.
Силантий поднял руки, готовые вцепиться ей в горло.
– Срамница бессовестная!