спину и заставила себя вежливо и по-деловому улыбнуться.
– Насколько я поняла, вы хотели бы заказать свой портрет? – спросила она, чувствуя, к своему огромному облегчению, что голос у нее тверд.
Гай де Рошмон не сразу ей ответил. Он продолжал сидеть, не меняя позы, и с таким видом, словно не считал, что ее долгое разглядывание, по меньшей мере, странно. Но возможно, пауза длилась всего несколько секунд, затем его губы дрогнули в такой же вежливой, как у Алексы, улыбке, и он сказал:
– Да, меня убедили проявить подобное тщеславие. Портрет будет подарком моей матери, чтобы сделать ей приятное.
В его голосе слышался не только легкий иностранный акцент, но и некоторая насмешка.
И еще. От тембра его голоса Алексу охватили непонятные ощущения. Она постаралась не придавать этому значения, кивнула в ответ и снова вежливо улыбнулась.
– Господин де Рошмон, я обычно предупреждаю клиентов – конечно, если вы пожелаете поручить мне этот заказ – относительно времени, которое необходимо посвятить позированию. Я, разумеется, сознаю, что это вас озадачит, но тем не менее…
Он поднял ладонь. Длинную, узкую, с ухоженными ногтями.
– Что бы вы хотели выпить, мисс Харкорт?
Алекса замолкла, не договорив.
– Нет-нет, благодарю, но боюсь, что вынуждена отказаться.
Гай де Рошмон удивленно поднял брови. Алекса поймала себя на том, что снова не может отвести от него глаз. Такое простое, едва заметное движение бровями мгновенно изменило выражение лица – он был не только удивлен, но ее отказ показался ему забавным.
– Dommage[5], – пробормотал он и посмотрел на нее.
«У него зеленые глаза. Зеленые, как вода в глубоком лесном пруду, в котором можно утонуть», – подумала Алекса и заставила себя вынырнуть из этого изумрудного пруда.
– Работа над портретом полностью зависит от количества и частоты сеансов. Я понимаю, что для вас это может быть утомительно, но…
И снова Гай де Рошмон прервал ее. Его, видно, совсем не интересовали практические стороны того, как он будет позировать, чтобы его облик наилучшим образом был увековечен на портрете, предназначенном для подарка матери.
– Мисс Харкорт, скажите мне, почему, по вашему мнению, я выбрал именно вас для этой работы?
До сего момента предметом изучения был он, а наблюдателем была она. А сейчас неожиданно они поменялись ролями.
Гай де Рошмон пристально смотрел на нее своими изумрудными глазами. У Алексы перехватило дыхание. Слова роились в голове, а горло сдавило. Господи, он такой…
Определить, какой же он, она не смогла. Все, на что она сейчас способна, это позволить Гаю де Рошмону смотреть на нее.
И не просто смотреть, а оценивать. Эти мысли как в тумане пронеслись в голове.
Внутри зрел протест. Одно дело, когда она изучает его внешность – ей это необходимо для портрета. Но совершенно другое дело, когда он точно так же разглядывает ее. Ей, конечно, понятно, почему он это делает. Человек