Парень и девушка в зеленом купе нагнали меня и поехали рядом.
– Эй, пацан!
– Чего? – повернулся я на окрик парня.
Он был крепкий, лет двадцати, волосатые руки в татуировках.
– Где, по-твоему, ты едешь? – спросил волосатый.
Он выпендривался перед своей девчонкой. Она была милашка, ее длинные светлые волосы развевались на ветру.
– Отъебись, приятель! – сказал я.
– Что?
– Я сказал, отъебись! – повторил я и выставил средний палец.
Он продолжал ехать рядом.
– Ты собираешься надрать ему задницу, Ник? – услышал я голос девчонки.
Он все ехал рядом.
– Эй, малявка, – сказал парень, – я не расслышал, что ты сказал. Не повторишь?
– Да, повтори-ка, – попросила милашка, ее длинные светлые волосы все развевались на ветру.
Это разозлило меня. Она вывела меня из себя. Я повернулся и, глядя на него, сказал:
– Вы хотите неприятностей? Остановитесь. Я устрою.
Он рванул вперед, остановился и открыл дверцу. Как только он вышел из машины, я свернул на боковую улицу, проскочив перед самым носом у «шеви». Водитель «шеви» бешено засигналил. Напоследок я расслышал, как рассмеялся волосатый парень.
Дождавшись, пока зеленое купе уедет, я вернулся на бульвар Вашингтона, проехал еще несколько кварталов, остановился и уселся поджидать Джимми на автобусной остановке. Джим был еще далеко. Когда он наконец подъехал, я притворился спящим.
– Хватит, Хэнк! Мне надоело это говно!
– О, привет, Джим. Ты уже здесь?
Я старался выбрать на пляже место побезлюдней и всячески подвигал к этому Джима. В рубашке я чувствовал себя нормально при любом скоплении народа, но стоило мне ее скинуть, как я начинал комплексовать. Я ненавидел других купальщиков за их неущербные тела. Я презирал это стадо загорающих, купающихся, жрущих, спящих, разговаривающих и играющих в мяч. Меня раздражали их бронзово-гладкие спины, чистые лица, развевающиеся на ветру волосы, блестящие глаза, пупки, плавки и купальники.
Я растянулся на песке, думая о том, с каким удовольствием врезал бы Джимми по его толстой жопе. Что он понимает в этой жизни?
Джим лег рядом со мной.
– Ты чего завалился? Пошли купаться.
– Попозже.
Прибрежные воды кишели людьми. Что такого притягательного в пляжах? Почему людям нравится толочься на них? Неужели нет более интересного занятия? Все же какие они безмозглые твари.
– Прикинь, – придвинулся ко мне Джим, – бабы заходят в воду и первым делом ссут.
– Ага, а ты первым делом глотаешь, – бросил я и продолжил свои размышления.
Похоже, мне так и не светит ужиться с людьми. Наверное, придется податься в монахи. Я буду вынужден изображать веру в Бога и жить в келье, играть на органе и воздерживаться от вина. Ни одна женщина не испробует мой член. Меня будут отсылать в дальний скит на месячную медитацию, где я не смогу никого видеть и куда никто не сможет переслать мне вина. Правда, существовала одна серьезная проблема, которая