к нашему гнездилищу? – предложила в красном купальнике.
– Конечно, – согласился Джим.
Вели беседу только три девушки. Две же просто стояли, поправляя свои купальники.
– Без меня, – отказался я.
– Что случилось с твоим приятелем? – спросила Джимми девица, которая теребила купальник на своей точеной попке.
– Он стесняется, – ответил Джим.
– А что это он? – переспросила девица, поигрывающая лямочкой лифа.
– Ну, просто застенчивый, – отбрехался Джим, встал и ушел с прекрасной пятеркой.
Я закрыл глаза и стал слушать волны. Тысячи видов рыб поедали друг друга в толщах океана. Бесконечное множество прожорливых ртов и испражняющихся анусов толклось на суше. Весь земной шар был населен ртами и жопами – жующая, срущая и ебущаяся Планета.
Я перевернулся и увидел Джимми в окружении девиц. Он стоял, выпятив грудь и выставив напоказ яйца. У него не было такой рельефной груди и таких мощных ног, как у меня. Он был тонкий, изящный, с черными волосами, маленьким своенравным ртом и великолепными зубами, аккуратными ушами и длинной шеей. По сравнению с ним у меня не было шеи вовсе, казалось, моя голова сидит прямо на плечах. Я был сильный и кряжистый, но женщинам нравились денди. И все же, если бы не мои прыщи и рубцы, я все равно был бы сейчас рядом с ними и демонстрировал свои достоинства. Мои гигантские яйца, словно вспышки молний, озарили бы и взбудоражили их примитивные рассудки. Я – сын нищих, имеющий 50 центов карманных денег в неделю – поразил бы их в самую сердцевину.
Девицы соскочили с покрывала и бросились в воду вслед за Джимми. Я слышал их смех и крики – крики безумцев… Что? Нет, конечно, они были прекрасны, ведь они еще не стали взрослыми, не превратились в родителей. Они смеялись от души и искренне радовались. Они не боялись повседневных забот. В их жизни еще не присутствовал здравый смысл, в их действиях не проглядывал порядок вещей. Вот Д. Г. Лоуренс понимал это. Всем нужна любовь, но не такая, которую практикуют большинство людей и которая ничего не дает. Старик Д. Г. кое-что кумекал в этом. Его приятель Хаксли был просто интеллектуальный невротик, но какой чудесный невротик. Гораздо лучше Бернарда Шоу с его тяжеловесным умищем, который, как громоздкий киль, бороздил по дну жизни, кропотливо разрешая все новые и новые задачи, и постепенно превращался в непомерное бремя, мешающее живому ощущению действительности. Его блестящая речь по большому счету – беспросветная тоска, терзающая сознание и сердце. Но все же стоило почитать их обоих. Приходило понимание, что мысли и слова могут быть обворожительны, хотя, в конечном итоге, они и бесполезны.
Джим резвился в океане, брызгая на девиц. Он был их Нептуном, и они любили его – видного и многообещающего. Да, он был великолепен. Он знал секрет успеха. Я проглотил много книг, но Джим пролистал ту, о которой я и понятия не имел. Это был настоящий мастер в узких плавках, подчеркивающих размеры его гениталий, с шаловливым взглядом и кругленькими ушами. Я не мог противостоять ему, так же как и тому громиле, что катил в зеленом купе со своей милашкой, чьи волосы так восхитительно развевались на ветру. Оба они имели то, чего заслуживали. А я