это не только наши мысли о бытии, но и всё, что существует само по себе, самобытно и, безусловно, независимо от чувственного мира. Аристотель же выступал против подобной оценки познания; для него познание представляло собой основание опыта – в ощущениях, в памяти и привычке. Любое знание, говорил он вопреки суждению учителя, начинается с ощущений: оно есть то, что способно принимать форму чувственно воспринимаемых предметов без их материи.
По мысли Платона, высшее благо пребывает вне мира; стало быть, и высшая цель нравственности находится в сверхчувственном мире. У Аристотеля благо – это то, к чему стремится человек. Хотя есть различия: грубые люди находят благо в наслаждениях, для благородных оно сокрыто в почестях, а мудрые ищут его в собственном сознании.
Аристотель видел назначение человека в разумной деятельности, отличающей его от растений и животных. Для Платона человек – несовершенный бог, а для Аристотеля бог – это совершенный человек, в связи с чем мера всех вещей и истины есть совершенный нравственный человек.
Однажды Аристотель, ставший уже преподавателем Академии, присутствовал на лекции Платона и услышал, как он делился со слушателями своими представлениями о государстве и обществе:
– Самое идеальное, с нашей точки зрения, государство является сообществом земледельцев, ремесленников, производящих все необходимое для поддержания жизни граждан.
Платон говорил, как обычно, спокойным, тихим голосом, и поскольку его внимательно слушали, в заполненной аудитории стояла тишина.
– В таком государстве есть воины, охраняющие безопасность, и есть правители, но обученные философами, отчего управление гражданским обществом осуществляется мудро и справедливо. Управляют таким государством аристократы как лучшие и наиболее мудрые граждане.
Неожиданно раздался голос Аристотеля, показавшийся почитателям Платона слишком дерзким:
– Ваше идеальное государство, уважаемый учитель, неизбежно погрязнет в заговорах враждебно настроенных групп общества, которых вы успешно отстранили от управления. Зря вы доверяете управлять одним аристократам, они уже показали себя, на что они способны.
– Откуда такое мнение, Стагирит? – отозвался Платон, не теряя спокойствия. – Каждый класс будет заниматься тем делом, для чего рождён, и заниматься будет оттого хорошо. Такое состояние общества будет идеальным, с точки зрения любого философа.
Аристотель не отступал:
– В таком государстве появятся классы, лишённые политических прав. Я убеждён, что участие в управлении собственным государством – самое главное право каждого гражданина. Вы лишаете такого права бедняков и ремесленников, отчего появятся недовольные, которые обычно составляют заговоры против гнетущей их власти.
Платон изменил тактику, задал вопрос в вызывающе вежливом тоне:
– Может быть, уважаемый преподаватель представит нам свой образ государственного строя, какой считает наилучшим?
Аристотель