того, что не успели кому-то помочь, кого-то спасти… Я тогда даже не пыталась присоединить к их усилиям свои, хоть и не сидела без дела.
Я читала о зверствах фашистов в оккупированных городах и сёлах Подмосковья, о виселицах, видела в газетах фотографии сожжённых деревень. Но больше всего помнились эти санитарные эшелоны, виденные своими глазами.
Не сказать, чтобы сочувствие к Эриху улетучилось. Но внезапное отвращение пересилило сострадание: мне стало противно мысленно прикасаться к нему. Своих не могла лечить – так нечего начинать с фашистов.
Я уткнулась лицом в грубую ткань тюка, на котором лежала. Как же я соскучилась по всем нашим! Так и уснула, лицом в мешковину.
Не раз каждый из пассажиров пробуждался и вновь забывался мутным, не приносившим отдыха сном. Полёт длился, должно быть, не одни сутки.
Внезапно самолёт пошёл на снижение и начал закладывать такие виражи, что гнетущая дрёма развеялась. Хоть следовало ожидать, но жёсткое касание поверхности земли произошло совершенно неожиданно для меня. Тяжёлая машина подскочила, снова ударилась колёсами о твёрдый грунт, её стремительный бег стал постепенно замедляться.
И вот – оглушительная тишина, ещё более оглушительная неподвижность.
Кто-то принялся резко клацать герметизирующими замками люков. Резкий порыв изумительного, чистейшего воздуха. Мы на месте.
Глухая, хоть глаз коли, темнота, подсвеченная фонарём, небо в россыпи звёзд, силуэты горных вершин далеко на горизонте. Воздух – тёплый, влажный, наполненный незнакомыми, сладкими и терпкими, ароматами цветения… У меня вдруг остановились все чувства и мысли, охватило ощущение покоя. Так бывает, только когда после долгого отсутствия оказываешься дома: всегда неожиданная, всегда внезапная, оглушительная внутренняя тишина – и покой. Я дома. Самовнушение или реальность, но я верю, что родную землю по энергетике не спутаешь ни с какой другой.
Потом на грани слышимости я различила орудийные залпы и глухие звуки разрывов. Но даже они не разрушили блаженного состояния внутренней тишины, чувства родного дома.
– Что это? – спросила я у Фрица. – Ведь это не обвал!
Заодно с ненужными мне сведениями о пушках и канонаде я получила представление о том, где мы находимся, как проходит линия фронта по побережью и горам и как она продвигается. Судя по всему, члены экспедиции уже успели почерпнуть информацию у встречавших наши самолёты офицеров. Фриц показал мне довольно свежую газету, где целую страницу занимала карта с изображением всей линии фронта от Баренцева до Чёрного моря. Ничего хорошего! Ленинград по-прежнему в окружении; к Москве линия совсем близко; вся Украина занята; Крым, если верить карте, опять занят; частично – Кавказ; в районе Сталинграда – немцы у самой Волги. Чувствовала я, что карта привирает, но не существенно. Как же тяжело Красной армии! Но она теперь держит удар и не отступит – это тоже чувствовалось. Лишь бы суметь хоть чем-то помочь!
Материалы