неожиданно появился и гордо развевается огромный красный с чёрной свастикой флаг. Потом мне и посмотреть дали на это диво. Говорили с натянутым энтузиазмом о смелых альпинистах из дивизии «Эдельвейс», но при этом косились с опаской в сторону лам. И не зря.
Ламы высоких посвящений – существа достаточно прозрачные: в худшем случае, лишь слабая рябь эмоций пробегает по их лицам и энергетике. Из всех людей, кого мне довелось встретить в жизни, только Гуляка отличался ещё большей, почти идеальной степенью прозрачности.
Несмотря на всю свою просвещённую уравновешенность, ламы в данный момент выглядели мрачнее тучи. Когда глава их делегации повелительно протянул руку за биноклем, герр Кайенбург отдал прибор с очевидной неохотой. Бинокль не долго ходил по рукам: большинству жителей гор зрение и так позволяло разглядеть новое «украшение» Эльбруса. Затем глава тибетской миссии заговорил.
Я находилась далеко и не слышала слов. Эрхарт, Фриц, штурмбаннфюрер Мейер – помощник начальника экспедиции – и ещё кто-то из немцев, сбившихся в кучку, к которой я и примкнула, наблюдали сцену между своим и тибетским начальниками в большом напряжении.
Лама говорил крайне резко, сдвинув брови. Переводчик – тоже тибетец – повторял его слова тихо и нейтрально. Герр Кайенбург оправдывался, стараясь успокоить гостя, но повлиять на настроение лам ему никак не удавалось.
В конце концов, немцы в спешном порядке принялись за радиопереговоры, а ламы, вместо обычной молчаливой медитации, собрались тесным кругом и тихо, напряжённо обсуждали что-то в дальнем конце просторной луговины. Их никто не мог слышать.
Шли часы, взаимное напряжение только возрастало. Всем было не до меня, и я, удалившись к знакомому, насиженному камню, в условленный час вышла на связь. Рядом с Лидой и Женей чувствовалось присутствие кого-то посильнее. Уж не Маргарита ли Андреевна? Я поинтересовалась, всё ли в порядке. Мне передали: да, смело рассказывай! Я стала показывать картинки и с огромной скоростью получать подтверждение, как будто наши ожидали получить от меня именно эту информацию. В конце Маргарита Андреевна – это оказалась именно она! – не скрываясь, поблагодарила меня и пожелала удачи.
Ужинали немцы в подавленном молчании и ничего между собой не обсуждали. Видно, всё по делу уже было сказано на экстренном совещании, а просто трепаться не было настроения.
Утро следующего дня не принесло облегчения. Напротив, напряжённость сконцентрировалась. Состоялись короткие переговоры между представителями двух делегаций. Ламы, насколько я поняла, не собирались вступать в диалог: они лишь изложили своё решение.
Не имею понятия о подробностях, так как слушала со стороны, и не слова, а мысли и общее настроение участников, а потом ещё переспрашивала Фрица, который и сам узнал историю с чужих слов. Главное, что фашистское знамя каким-то образом нарушило всю стройную систему медитации, а то и колдовства, задуманную и осуществлявшуюся ламами. Они